— Упыри, говорите? — переспросил Мирон.
— Вот святой крест! — кивнул с боязнью в голосе Никанор Романович, перекрестившись на икону. Смотря в суровое лицо Мирона с серыми внимательными очами, боярин продолжал: — Мужики, которым спастись-то удалось, такую жуть рассказывают! Что сидят эти зеленые упыри — чудовища — на деревьях и нападают на всех. Кровь пьют и живьем людей едят.
— Мда, и впрямь жуть, — заметил безразлично Мирон, чуть поморщившись.
— А откуда взялись то они? — удивился Василий Сабуров.
— А мне почем знать? — ответил Ртищев.
— Скажите Никанор Романович, а кладбище местное цело? Никто его не разорял? — задал вопрос Мирон.
— Нет. Все там хорошо было. Вчера хоронили там одну бабку.
— А колдуны, которые по ночам ходят на кладбище, таких не знаете?
— Колдуны? Да свят-свят, Мирон Иванович! — воскликнул с ужасом воевода, опять перекрестившись. — Не знаю я про таких. Какие страшные слова вы говорите.
— Понять мне надо. Упыри ниоткуда не возьмутся, насколько мне ведомо, — объяснил Мирон, задумавшись. — Упырей или вызывает кто-то, или сами они успокоиться не могут в могиле. Вот и рыщут по лесам.
— А как же это узнать? — спросил, замирая от страха, боярин.
— Вот мы и узнаем, — добавил Василий.
— Сказывайте подробно, где это место? — произнес Мирон, вставая. — Теперича и поедем.
— Я с вами поеду, покажу, — кивнул воевода.
— Хорошо.
Боярин Ртищев и молодые люди уже через час запрягли лошадей и выехали с широкого двора воеводы. Дождь уже прекратился, и стало ветрено. Солнце хоть и взошло, но серые тучи покрывали небо, наводя сумрачность на всю округу. Проехав две версты по пустынной дороге, всадники остановились у леса, куда далее уходила дорога.
— Теперь прямо езжайте, дорога-то тут одна, — сказал Никанор Романович, обращаясь к Мирону и Василию. — Не заплутаете. Ельник, наверное, через версту будет. Удачи вам, да помощи Богородицы.
— А вы с нами не поедете Никанор Романович?
— Нет, ребята. У меня срочные дела есть. А коли подсобите и справитесь с нежитью, щедро награжу вас, за это не беспокойтесь.
— Добро. Увидимся, — кивнул Мирон, хлопая своего жеребца по холке, чтобы успокоить. Молодой человек ощущал, что конь волнуется и явно чует что-то нечистое.
— Как справитесь, приезжайте ко мне на двор. Буду ждать! — выкрикнул, уже отъехав, Ртищев и, быстро пришпорив коня, направил своего жеребца в сторону Суздаля.
Переглянувшись, Мирон и Василий, направили своих коней на лесную дорогу. Шпор, которые теперь входили в обиход всадников, молодые люди не носили. Мода на железные резцы на сапогах, которыми понукали коней, пришла из Европы несколько десятков лет назад и не нравилась Сабуровым. Конь был их другом, который порой в пылу боя мог спасти им жизнь, умело выведя из опасности. И всаживать железные острия в его бока, чтобы указать путь, молодым людям казалось неправедным делом. Часто, полюбовно шепча своему четвероногому другу на ухо повеления-просьбы, молодые люди верили, что они с конем одно целое, друзья и товарищи. Животные понимали все это и слушались беспрекословно, ибо жеребцы были воспитаны молодыми людьми еще с жеребячьего возраста, считали Мирона и Василия своими братьями и были преданы им. Сабуровы очень ценили преданность коней и могли подозвать их к себе не только жестом, но и свистом, который жеребцы слышали почти за версту.
Они ехали бок о бок.
Еще при выезде со двора воеводы Сабуровы облачились в кольчужные доспехи и шлемы. Сбоку у каждого из братьев на поясной портупее крепился двухсторонне заточенный палаш, напоминающий своим видом меч, только более короткий и узкий. За спиной, через плечо висел короткий бердыш, топор с длинным топорищем. Короткий топорик и нож, дополняли вооружение. На луке седел, справа, у Мирона и Василия были надежно прикреплены берестяные тулы со стрелами. Огнестрельного оружия Сабуровы не носили. Оно было несовершенно: часто давало осечки и долго перезаряжалось. Гораздо надежнее в бою становились безотказные стрелы.
