Кафтан и бердыш были надежно прикреплены за его спиной, и Мирон быстрым шагом направился к Василию и остальным. Когда он приблизился, бабка, паренек и горбун сидели на траве. А Василий стоял рядом с Людмилой, которая осматривала его рану на виске.
— Сейчас пока не надо трогать рану. Грязь занести можно, — услышал последние слова монахини Мирон. — Вода нужна.
— Жуть там такая и змеи кругом мертвые лежат, — причитала бабка.
— Запалил я там все, бабушка, не переживай. Огонь все очистит и души заберет на небо, — отозвался Мирон, подходя к ним.
— Ох, спасибо вам, соколики, — проскрежетала старуха.
— Ну как, жива еще? — по-доброму спросил Мирон, устремив взор на старуху.
— Жива, соколик. Благодарствую!
— Вот и живи еще сто лет.
— Ох, куда столько! И десятка хватит.
— Ну что, малец, будем браслет темный ломать? — ухмыльнулся Мирон.
— Да, дяденька! — вымолвил мальчик, вскакивая на ноги и протягивая ему руку. Мирон быстро разорвал браслет. — Спасибо вам, дяденька, и за то, что спасли нас.
— Помолись, малой, за меня как-нибудь, я рад буду, — улыбнулся ему Мирон, потрепав мальчика по волосам.
Горбун тоже подставил руку, и Мирон так же освободил его.
— Вижу, колдун хорошо тебя обработал, — заметил Василий, подходя к брату и видя его раны, перевязанные ногу и запястье молодого человека. — Придем к боярину, травы соберу, настой сделаю.
— Добро, — кивнул Мирон и, обращаясь ко всем, сказал: — Ну что, родимые, в посад пойдем?
Сориентировавшись по солнцу, Мирон указал нужный путь. Они направились через пустынное поле. Мирон так и шел в одной рубаке с засученным рукавом и в оборванной до колена штанине. Сабуровы двигались впереди, и Мирон кратко рассказал Василию о том, как одолел колдуна, и про пленников. Выслушав брата, Василий высказал сожаление, что совсем не помог брату, на что Мирон заявил:
— Главное, ты жив, братец. А это уж такая радость, что не передать.
Через час путники вышли к окраине Сергиева посада. Остановившись сбоку небольшого пролеска, за которым стояли первые избы и дворы, все начали прощаться.
— И куда вы сейчас? — спросил Мирон бабку.
— К сестре моей пойдем, с ней жить будем. Она одинокая, на Лесной улице живет. С Михеечем да с Егоркой отныне не пропадем, так, милок?
— Так, бабушка, — кивнул мальчик, который был сиротой.
— Бабушка, вот возьмите, — сказала Людмила, доставая два мешочка с серебром, которые забрала из сундука колдуна, и протягивая им.
— Ох, да что ты, девка, не надо! — воскликнула старуха.
— Берите. Я у колдуна их взяла. Пусть хоть после смерти серебро его добро сделает. Может, хоть немного он душу свою обелит…
Обнявшись с молодыми людьми, бабка, мальчик и горбун направились в сторону ближайших изб. Проводив их долгим взглядом, младший Сабуров обернулся к Людмиле.
— Теперь, девка, надо кузнеца найти, чтобы твой «браслет» снять. Мне не под силу это. А потом коня тебе купим, иначе как с нами-то поедешь?
— Как с нами? — обернувшись к ним, удивился Василий.
— Мирон Иванович меня с собой берет, я помогать ему буду, — объяснила девушка, прижимая к груди черную книжку колдуна и довольно сверкая глазами.
— Чего? — удивился Василий. — Погоди, девица.
Василий приблизился к брату и, как-то подозрительно глядя на монахиню в черном длинном подряснике, которая смотрела на него чистым изумрудным взором, на ухо Мирону вымолвил:
— А ну отойдем немного.
Схватив Мирона за рукав здоровой руки, Василий оттащил его на довольно большое расстояние к крайним деревьям пролеска и выпалил:
