— С упырями покончено. Более они вас не побеспокоят. Сожгли мы их тела час назад, и души их ушли к предкам.
— А вы сами-то не пострадали, братцы? — выкрикнул кто-то из горожан.
— Нет. Живы, здоровы! — ответил Василий, подмигивая стоящей неподалеку румяной девушке с длинной светлой косой.
После этого жители начали громко благодарить опричников, желая им доброго здравия. Некоторые дородные мужики-горожане, похожие на купцов, даже похлопали молодых людей по спине и обняли их в знак братания. Воевода, довольный и румяный, пригласил Сабуровых вновь к себе на трапезу, однако Мирон вежливо, но твердо отказался, заявив, что им с братом нужно возвращаться на службу. Этому воевода противиться не стал, а только тихо велел:
— Вы, Мирон Иванович, зайдите в дом. Сочтемся, как я и обещался.
Прекрасно понимая, что воевода намерен отблагодарить их, молодой человек прошел за ним по высокой лестнице в дом. Получив из рук Ртищева довольно увесистый мешочек с серебряными копейками, молодой человек чуть оскалился и сказал:
— Благодарствую, Никанор Романович. Куплю новое седло да сбрую для коня своего, а то моя совсем худая стала.
— Добро. Будете проездом в Суздале, обязательно ко мне на двор заезжайте, приму вас с братцем, как гостей дорогих, — добавил воевода, похлопав Мирона по плечу.
— Может, и заедем, коли дорога будет, — кивнул Мирон и, видя, как дворовые слуги глазеют на них со стороны хозяйственных комнат, столпившись в проходе, уже тише, чтобы никто не слышал, добавил: — Упыри-то те были людишки лихие, которых ваши солдаты убили, а хоронить не стали. Вот они и шастали неприкаянные. Совет вам дам. В следующий раз хороните всех, как надобно, или сжигайте. Не смотрите, что разбойник или нехристь, вам же в городе спокойнее будет. Души-то, они у всех души. Да и прибрать там в лесу надо, останки людей везде валяются. Как бы опять упыри не завелись.
— Понял я, Мирон Иванович. Спасибо вам за помощь.
.
5. Глава III. Монастырь
Мирон вышел на улицу и отметил, что горожане так и не расходятся со двора воеводы. Все оживленно обсуждали упырей и, видимо, их с Василием. Брат же его стоял рядом с некой румяной девицей, с которой перемигивался полчаса назад, и что-то говорил ей. Девица в синем сарафане крутила пальцами конец косы и смущенно кокетливо бросала на Василия взоры и улыбалась. Мирон направился к своему коню и, проходя мимо брата, хлопнул его по плечу.
— Опять девкам зубы заговариваешь? — беззлобно спросил Мирон Василия и, уже обращаясь к девице, сказал: — Он ведь не только до упырей охоч, но еще и до девок. Смотри, одурачит тебя.
Девица вмиг перестала улыбаться и принялась переводить непонимающий взгляд то с Мирона на Василия, то обратно.
— Да ты что, Мирон! — выпалил Василий. — Не слушайте его, Ульяна Ильинична.
— Поехали, — велел Мирон. — Воевода три рубля серебром дал. К упряжнику заедем, сбрую да седла новые купим.
Василий быстро распрощался со своей новой знакомой и поспешил за братом.
В толпе возбужденно говорящих горожан и зевак, которые толпились во дворе и на улице возле ворот воеводы, стояла молоденькая девушка с длинной темной косой. С интересом следя за всем происходящим, она вдруг обратилась к старику-ремесленнику:
— А что, дедушка, случилось? Отчего вы так благодарите этих опричников?
— Дак они упырей лесных извели, которых жуть как все боялись.
— Упырей? — опешила девушка и округлила яркие глаза.
