– Не стоит обращать внимание, – буркнул Владимир.
– Москали их наняли, – сказал дядя Юра. – Они, проклятые. Вот видишь, как дела складываются. Не дай Бог, победит Яндикович. Тогда москали пришлют свои дивизии прямо сюда в Ужгород. Оккупируют наш вольнолюбивый город, а нас закроют, запретят выпуск газеты, и, возможно, нам не миновать Сибири. Я уже там отбыл свой срок.
– Да, наш родственник работал на коммунистов, это он настучал на тебя, – с горечью произнес Володя.
– Кто бы мог подумать? Я тогда совершенно не был заражен идеей национального самосознания и освобождения Украины от московских захватчиков. Просто в разговоре с Митрием обмолвился о том, что Степан Бандера погиб насильственной смертью, а воевал-то он за правое дело. Уже на следующую ночь меня москали забрали, заочно исключили из партии и лишили престижной должности и только после этого всучили двадцать пять лет. А ты, племянничек, как комсомольский работник, не пытался заступиться за меня. Или не захотел?
– Не гневи Бога, не москали тебя забирали, а свои же из райцентра; пришли два пузыря по кличке Бочкоры и потащили тебя в неизвестном направлении. Потом я тоже поплатился за тебя. Как только ты был арестован, мне тут же дали под зад. И кто бы ты думал? Свои, сволочи.
– Все равно москали виноваты. Но не будем об этом. Сколько у тебя в кармане гривен? Вытряхивай карманы.
Володя покорно стал выворачивать карманы пиджака. Оттуда посыпалась мелочь.
– Звони Поросюку, – сказал он.
– Зачем? Ты что, самому Поросюку? Да он как гаркнет, я в штаны напущу. Ты сам звони, ты же главный, а не я.
Главный редактор никому не нужной газеты почесал затылок, схватил пачку дешевых сигарет из рук дяди и у него же прикурил. Юрий Васильевич напрягся. Он уже знал: если племянник выхватывает у него пачку и у него же прикуривает, значит, на что-то решается. Это, как правило, грандиозное решение. Племянник отличался решительностью и последовательностью. Если он брался за что-то, то доводил до конца. И действительно: Володя, после первых двух глубоких затяжек, обратил свой мудрый взор на телефонный аппарат и даже сделал шаг вперед.
– Ну же, племянничек… возьми этого Поросюка в оборот, – подбодрил его дядя.
Володя решительно схватил трубку и стал набирать восьмерку. Но восьмерка с первой попытки не поддавалась: она славилась украинским упрямством. Тогда Володя занес кулак над аппаратом, а трубку сжал так, что пластмасса стала поскрипывать.
– Дай я попробую, – предложил дядя Юра.
– Ни, – сказал племянник.
– Хохол упрямый, – произнес дядя, награждая племянника скупой улыбкой.
– Есть! – произнес Володя и стал крутить барабан. – Алло! Це батько Поросюк? Приветствую и проздравляю вас с очередной победой в результате очередного выступления в парламенте нашей независимой Украины! Хай живе! Хай! Хай!
Юрий Васильевич приблизился к трубке и крикнул:
– Хай, хай!
– Шо там? – раздалось в трубке.
– Мой дядя профессор танцует… в вашу честь, пан Поросюк… Бориско.
– Тогда хай живе Украина!
– Но, пан Поросюк, наша газета, институт воспитания наших граждан, институт противостояния москалям, которые хотят поработить нашу незалежну Украину, наша великая газета, на страницах которой выступает мой дядя, доктор всех наук, закрывается на неопределенный срок, что недопустимо, поскольку это страшный удар по «Руху». Подсобите, пан Поросюк. Нам бы сто тысяч гривен до конца года. Это небольшая сумма, пан Поросюк. Ради этого вы один раз откажетесь от поездки у Францию и на острова Борнео. Шо-шо? Пан Поросюк! Да как это можно? Тогда поговорите с Вопиющенко, он же руководил банком, а потом был премьером, неужели…
