– Ну, я прошу, – умоляюще произнесла Людмила. – А то я все корю себя за то, что, может быть, плохо ухаживаю за тобой. Белье нам стирают в прачечной, кормишься и даже спишь где-то, а я как будто ни при чем.
– Знала, за кого выходила замуж, – сказал будущий лидер нации. – Все великие люди немножко не такие, как остальные. Поэтому терпи. А если надоело терпеть – заведи себе любовника, а когда найдешь, я отпущу тебя на все четыре стороны.
У Люды покраснели глаза, она покорно поднялась, как будто ей приказывали это сделать, и ушла к себе. Будущий лидер нации облегченно вздохнул, после чего начал спешно собираться в путь.
Американское посольство в Украине, расположенное в центре города, открывалось в десять утра по киевскому времени. Вопиющенко уже торчал возле пропускной будки с девяти утра. Ровно в десять охранник связался с Майклом Корчинским по внутреннему телефону. Корчинский дал добро на встречу: он уже знал, кто и зачем к нему рвется.
– Второй этаж, тридцать третий кабинет, – сказал дежурный, нажимая на кнопку блокировки входной железной двери.
Сердце у Вопиющенко колотилось так, что он невольно положил раскрытую ладонь правой руки на левый бок в районе соска.
– Господин Вопиющенко, входите, Майкл ждет вас, – произнесла молодая девушка, очевидно, секретарь, открывая дверь кабинета, и вытянула руку, оголенную до плеча, показывая направление посетителю.
За большим столом полудугой сидел маленький, плюгавенький человек в массивных очках, сверкая лысиной.
– О, йес! Сит даун, пожалюста, – сказал Корчинский, показывая на кресло посетителю. – Сенатор оф Америка, болшой человек оф Америка Збигнев Пробжезинский предложил такой план. Ти, Виктор Писяевич, становишься зять оф Америка. Твоя жена Люда получает от тебя развод, дети остаются с мама, а потом с тобой. Ти женишься на Катрин Чумачеченко, молодой, красивый девушка, кровь на молоко, как говорят на Россия. У меня есть фотографий твой невеста. Твой невеста работала на сенат оф Америка. Сенат оф Америка командировать Чумачеченко оф Укрина изучать голодомор, возбудить ненависть на Москва и на вся Россия. Такой заданий Чумачеченко получайт оф сенат и Збигнев. – Вопиющенко при этом подпрыгнул от радости и бросился целовать локоть Майкла. Но Майкл отстранил его, чтоб достать связку ключей из портмоне, затем подошел и открыл сейф, порылся в какой-то секретной папке и извлек цветное фото размером 12×18. – Вот, можно любоваться. Катрин американка украинского происхождения. Правда, она не знает украинский язык, кроме слов «незалежность» и «Рух» да голодомор.
– Йес, йес! – воскликнул Вопиющенко по-английски.
– О, ты знает английский? Это есть очен корошо.
– Of course (разумеется), – произнес Писоевич.
– Очен и очен корошо, – сказал Майкл. – Твоя курить? Угощайтсь.
В речи Майкла, как и у его духовного отца и родного дяди Збигнева Пробжезинского, смешались три языка – польский, русский и украинский. Таким образом, Майкл знание ни одного языка не сумел довести до совершенства. Простим ему словесную мешанину, поскольку Майкл, как и его дядя Збигнев, полиглот и блестящий эрудит, каким был когда-то вождь большевиков Ленин.
– Корошо, о матка боска, я тебе не рассекретил план. Завтра ти встречать Катрин на аэропорт и пригласить на гостиница. Номер на гостиница уже мной заказать. Ты записать гостиница.
Майкл извлек бумажку, назвал гостиницу «Киев» и продиктовал номер.
