Муж, который был категорически против каких-либо тату понял, что спорить не стоит.
– Мууууу.., – ещё раз уже удовлетворённо промычала шлагбаумная корова, и Петру Петровичу вдруг показалось, что в глазе её правом, обращенном к нему, как раз за его спиной отражается что-то другое, не та узкая улочка по которой они шли только что к Храму, а какая-то площадь застроенная дворцами и толпа людей в старинных одеждах королевской стати, с регалиями, скипетрами, державами и прочими булавами в руках, черт знает в каком количестве, но мелко, не разберёшь. Он даже оглянулся назад, посмотреть. Улица была совершенно пуста, что необычно для таких торговых мест, ни одного торговца, ни одного покупателя, ни одного воробья.
– Ну идем, – схватила его жена под руку, – Пошли. Пошли!
Мастер, казалось, ждал их, и ждал уже тысячу лет.
– Очень хорошо, очень хорошо, – заговорил он на ломаном английском.
Огромные, размером со средний платяной шкаф часы в углу мастерской пробили двенадцать. Часы эти также оказались вполне необычными. Неторопливый маятник отмеривал секунды, часовая стрелка пробегала часы и четверти часа, минутной же вовсе не было, зато в окошках на циферблате отражались фазы Луны, показывающие что ещё капелька и Луны не будет вовсе, и положения каких-то малознакомых планет.
– Двенадцатое декабря 2012 года, я ждал вас. Я ждал вас тысячу лет, Великолепная!
– Я бы хотела посмотреть эскизы, – начала было Зоя.
– В этом нет необходимости, Царица Зое, – с поклоном головы ответил Мастер, – Всё уже готово, и все ждут вас.
В мастерской действительно обнаружились полуобнаженные слуги, склонившие лики в долгом почтительном поклоне. По углам большой залы красного кирпича дымились благовония, и казалось, что дымились они тут как раз второе тысячелетие, ровно столько, сколько сказал Мастер, настолько пропитан был воздух, так что голова слегка кружилась, и сил сопротивляться не было никаких.
«Будет что будет». Зоя упала в кресло черной кожи и казалось, сразу провалилась на целый этаж вниз вместе с ним. Муж куда-то исчез, Зал стал огромен, потолок не видим в темноте, и лишь один тусклый огонёк еле-еле угадывался в зените, а дым от благовоний постепенно сложился в странные рисунки, похожие на лица волхвов. Голова окончательно закружилась, но приятным ажурным полётом, как в летнем безмятежном детском сне.
Голос мастера становился все более гулким и доносился вначале сверху, потом откуда-то с уровня потолка, затем – ещё выше, и наконец стал звучать откуда-то с неба, непременно с неба, с белых туч, причем ниоткуда, звучать отовсюду сразу, как будто весь небесный купол был лишь большим рупором, через который говорило нечто настолько вселенское, что и неба бы не хватило чтобы увидеть его разом. «Вот почему люди никогда не видят Бога, – вдруг подумалось Зое, – Просто он очень большой». А что подумалось мужу её – неизвестно, так как он был человек рассуждающий предметно, конкретный человек, обстоятельный мужчина, чуждый всякой мистики и ерунды. В отличие от супруги, очень к ерунде склонной.
Затем голос исчез, и наступила долгая ослепительная белая мгла, через которую постепенно стали проступать окружающие предметы. Первым делом Зоя разглядела контур коровы, которая опять сказала «Муууу…» после чего стало заметно, что пятна на ней точно соответствовали очертанию континентов, причем центром этого Мира был, как ни странно, Саратов. Затем из белой мглы проступили контуры стоящего неподалёку Храма… а затем всё пришло в норму. Всё, да не всё. Тату-салона на прежнем месте как не бывало, да и рядом, там где только что стояла двухэтажная лавка с подвалом и благовониями осталась лишь клумба на которой одиноко росли три огромные розы идеальной формы – черная, красная и белая, и все на одном кусте.
