– Нет! – я кидаюсь к его ногам и подбираю своё рукоделие. – Поверь мне, Дормунд, я видела его, твоего брата. Видела, как тебя сейчас. С этой девушкой… Не знаю, кто она. Но точно знаю, кто он. Твой брат может стать величайшим правителем или мудрым советником. Только позволь ему, слышишь? Не толкай его во тьму. Слышишь, Дормунд?
– Тибр Иверийский назначил меня королём, – обиженно отмахивается белокурый принц. – Ты сама слышала – только истинный Ивериец может взойти на престол Квертинда! Если ты вообще способна что-то слышать, кроме своих иллюзий.
Мне горько и больно от его слов, но я не знаю, как ещё убедить Дормунда. Как завоевать расположение собственного сына? Я не способна на это. Я ничтожная принцесса. И стану ещё более ничтожной королевой-матерью. Мне хочется сказать ещё что-то, но голоса звенят невыносимо громко… заполняют мою голову гулом. И я вою – балладу про конец сна, тот самый мотив, просто чтобы скрыть отчаяние за песней. Укачиваю саму себя.
– Я позову Милду Торн, – Дормунд морщит нос и с отвращением кривит губы. – Она зайдёт к вам после аудиенции у короля.
– Слушайся его, Дормунд, – успеваю я прошептать вслед уходящей процессии, прежде чем за ними закрывается дверь. – И всё будет по-другому.
Я вновь остаюсь одна в своих покоях – маленькая, ненужная, безумная принцесса. Я способна останавливать время и создавать артефакты, меняющие его ход. Я – истинная Иверийская наследница. Но что толку от величайшей из магий, если я не способна повлиять даже на своего сына?
– Отец! – снова зову я, обращаясь к флажкам. – Ты был сильным. А я – слабая. У меня ничего не получается.
Жалость заполняет меня всю, до кончиков ресниц. Я поднимаюсь и на дрожащих ногах иду к балкону. В жизни нет радости. В жизни нет любви. Это иллюзия, обман для простолюдинов, чтобы отвлекать их от политических решений и несостоятельности власти. Именно так учила меня Милда Торн, мудрейшая из женщин.
Королям и королевам не позволено любить и быть любимыми. Но, может… может, в пекле Толмунда я встречу того, кто почти не замечал меня при жизни? Своего отца. В пекло ведь попадают все, кто лишает жизни – других людей или себя.
Я иду к тебе, отец… Поднимаюсь на широкие перила балкона и смотрю вниз без страха и сожаления. Наверное, кто-то другой смог бы оценить красоту Лангсорда – кто-то, кто не видел его с самого рождения. Но шум его каналов я уже не слышу так же, как биение своего сердца в ушах.
У подножия замка раскинулся королевский сад с каскадом водопадов, заполненный людьми от белоснежных стен до самой площади. Отсюда виден новенький Преторий – первое консульство Квертинда. Я видела его в разные времена и знаю, что он простоит ещё долго. Кто-то сильный непременно сохранит его и защитит. Кто-то, но не Везулия Иверийская. И самое главное…
– Кто-то должен снять эти проклятые флажки, – шепчу я и делаю шаг в прекрасную пустоту.
Я лечу над Квертиндом, сердце бешено колотится, подскакивая к горлу. И дышу… всё ещё дышу...
Я резко вдохнула, пытаясь унять сердцебиение. Моё лицо намокло от слёз и холодного пота – как всегда бывает после видения. Воздух с шумом или, скорее, со стоном ворвался в мои лёгкие, плечи задрожали. Мех горжетки прилип к щекам. Я развалилась на диванчике и подняла глаза к потолку, обитому алой тканью с россыпью мелких корон.
– Да что же это опять, ваша милость! – запричитала Нэнке, обмахивая меня веером. – Вам бы в постель теперь, отдохнуть.
