Ну что за чудесный денек! Утром я ревела впервые за два года, пусть и под личиной Ирочки, днем этот начал… И что мне с ним, спрашивается, делать? Я, в отличие от большинства женщин, абсолютно не умела выдавливать из себя сочувствие – рыдания племянников меня и то раздражали, а тут передо мной подавно не ребенок, а взрослый мужик. За слезами Серого Брата, впрочем, чувствовался какой-то очень серьезный повод, так что цыкать на него не хотелось, но и сказать было нечего: я просто переминалась в воде напротив него, скрестив руки на груди и неловко покашливая.
К счастью, Серый Брат тоже решил не рассусоливать – через пару минут он, звучно хлюпая, уже утерся рукавом балахона.
– Ну чего, мы тут закончили? – спросила я бодро. – Идем? И давай без трагедий. Я уже сказала, что помогу.
Прибытие главы секты со товарищи состоялось следующим утром, в девять тридцать, когда мы как раз закончили обирать помидоры и перцы в теплицах и, все потные, с красными физиономиями, вывалились на свет божий. То, что к нам кто-то приближается, было слышно издалека по звукам равномерной перепалки, из которой периодически вырывались, как кукареканье петуха, чьи-то истошные вопли.
– О, Мать Закуту приехала, – Катя захихикала, прикрывая лицо грязной пупырчатой перчаткой.
Я, поставив под ноги скрипучую корзину с помидорами, вопросительно покосилась на Серого Брата, который ошивался рядом. Ответом мне было… в общем, никакого ответа толком не было, кроме стандартно-напряженной физиономии. Серый Брат вел себя в своем любимом стиле: со времени вчерашней плаксивой сцены в церкви не сказал мне ничего толкового, на расспросы бормотал, что ему нужно подумать, и, видимо, процесс думанья был таким нелегким, что сморил его в девять вечера: он ушел спать, оставив меня в привычном уже непонимании, что бы все это значило.
Тем временем ругающиеся преодолели аллею и колоритным комком вывалились из нее на тропинку, идущую меж грядок. Впереди нервно печатала пыль каблуками Юлия. Ее пыталась догнать и перегнать та самая сморщенная цыганка, которую я раньше видела только на фото – Мать Закуту. Из-за низкого роста, горбатости, распущенных волос и темного платья она напоминала черного мохнатого Колобка со злющими глазами. «Вас засудят, если я подам! – разобрала я. – Нет у вас стыда! Старого человека на старую территорию!»
За цыганкой быстрым шагом шли несколько мужчин. Я сразу узнала в лысом типе с вислыми усами так называемого Хаммурапи: вживую он походил на работника ЖЭКа еще больше, поскольку, как и я, носил комбинезон. Громадный мужик-качок с дубовой физиономией, Игорь Лебедкин, тоже присутствовал, но почему-то не пытался ничего предъявить Юлии – просто шагал, скучающе-привычно поглядывая то по сторонам, то в свой телефон.
В той кучке народу, что шла следом, я опять выловила несколько знакомых по Интернету лиц: здесь была и Апсара – полная женщина лет пятидесяти в синтетически блестящем красном сари, и Шива – одутловатый мужик с торчащим пузом, в очень плотно намотанном голубом тюрбане, который подозрительно походил на кальсоны. Я разглядела даже Тешуб-Тарку – тощего юношу, брови которого были аккуратно выщипаны, а черные лохмы явно не обошлись без краски.
Вся эта публика, весьма странная и яркая, тем не менее имела такой вид, будто пришла на обязательное, но донельзя скучное мероприятие: никто не смотрел по сторонам, часть раздраженно кривила губы, а еще часть – откровенно зевала. Только перепалка Матери Закуту и Юлии, которая отгавкивалась на ходу не поворачиваясь, вносила хоть какое-то оживление.
