О, нет, нет, нет. Только не приторная жалость. Родин был инициатором расставания, а теперь приходит с грустным выражением лица и прикрывается заботой. Не хочу. Не надо. Не могу видеть его.
— Но я расстроена, представляешь? Так бывает, когда у любимого мужчины есть другая, беременная от него женщина, — подскакиваю с места, осматриваю стол, надеясь схватить что потяжелее и запустить в сторону Жени, но там только ручки и листки для записи на клейком крае. — Давай закроем эту тему. Между нами нет больше ничего общего, у тебя скоро будет семья и счастье, а я продолжу жить своей жизнью. И не надо, пожалуйста, этой вины.
Мой истеричный монолог производит впечатление, только не совсем то, которое планировалось. Выслушав его, Родин должен был уйти, но он, напротив, шагает мне навстречу.
— Давай я отвезу тебя домой. Скажем, что отравилась, а? Тебе нужно отдохнуть.
— Мне нужно, чтобы за меня никто ничего не решал, — выставляю ладони перед собой, защищаясь. Не надо ближе, я ведь уже не выдерживаю. — Все, Жень, я поняла, что ты благородный, да и никогда козлом не считала. Но вот эти попытки в заботу — это лишнее. Оставь их для матери твоего ребенка.
— Ладно, — он трет лоб и тихо хмыкает. Моя болезненная уловка срабатывает, хотя мне на стену лезть охота от одной только мысли, что сегодняшний вечер Женя проведет с ней. — Звони если что, я сегодня на месте, передумаешь — отвезу домой.
— Хорошо, — киваю, чтобы только он отвязался, хотя знаю, что ни за что не наберу номер.
Женя больше не убеждает ни в чем, соглашается и, пожелав хорошего дня, выходит из кабинета. Я же гадаю, как в оставшиеся пятнадцать минут собрать себя по кусочкам.
Выходит скверно. До обеда я то и дело украдкой стираю слезы. Хорошо, что в кабинете только Лика. Она задает мало вопросов — я сама все рассказываю, ища утешения. Хорошо, что подруга не осуждает, только обнимает и заваривает чай с лимоном.
Но наша приятная атмосфера разрушается с приходом Светланы Семеновны. Она как всегда недовольно фыркает, заметив нас с Ликой у одного стола. Ей вообще не нравится, когда люди на работе заняты чем-то, кроме работы.
— Если у вас мало работы, вы всегда можете заняться архивом, а не ждать плановой проверки, — произносит извечную фразу, от которой у меня уже развился тик.
— И вам хорошего дня, Светлана Семеновна, — улыбается Лика, игнорируя все попытки начальницы на нас надавить. — Чаю хотите? Как раз только закипел.
Ага, ей только с цианидом. И то не факт, что этот яд не нейтрализуется под количеством ее собственного, сочащегося вокруг.
— Нет. На работу я прихожу работать, а не чаи гонять. И вы, Елена Сергеевна, могли бы поменьше отвлекаться, чтобы мне не приходилось выслушивать от Мальцева, что у нас ужасная кадровая осведомленность о грядущих перестройках, — она скрупулезно поправляет пальто на плечиках, убирает его в шкаф, к слову, персональный, это мы с Ликой ютимся в одном. А потом подвязывает тонкий шифоновый шарф на шее и поправляет волосы, собранные в прическу при помощи литров лака экстра-фиксации.
— В мои полномочия не входят такого рода уведомления, — выдаю скоропалительно, тут же прикусывая язык. Нельзя такое говорить. Горгона настроена выпустить своих медуз, а я слишком печальна, чтобы выдержать удар.
— Считай, что уже вошли. Мальцев согласен, что не мне нужно бегать по этажам и собирать подписи, поэтому с четырех начнешь обход, — кресло натужно скрипит, когда полнотелая Светлана Сергеевна садится в него. Она слишком долго водит рукой по системному блоку, ища кнопку включения, но от этого напряжение взвинчивается сильнее.
