— Нет, Алён, как любимую женщину. — Одной ладонью Соколов поддерживает мою спину, а другой скользит по тонким капронкам под задранную юбку. Он разрушает меня своими словами. Я не готова быть обожаемой им до такой степени.
— Их не трахают, Пашка, а лелеют и любят, — снова испытываю его нервную систему на прочность — как бы медкомиссию через три недели прошел.
— Ты не хочешь, чтобы я тебя любил, — нарочно прикусывает кожу на шее под мое недовольное шипение. Слова режут больно и оседают где-то глубоко внутри.
— Не хочу, — соглашаюсь и все же сдаюсь, позволяя стону сорваться с губ. Он заводит меня до такого предела, что я уже не могу думать ни о чем другом. С позором признаю, что в эту минуту мне нужен Соколов, невыносимый грубиян и безнравственная скотина. Ерзаю и тянусь к пряжке ремня, теряя терпение. У нас не так много времени до начала рабочего дня, а еще придется приводить себя в порядок. Соколов довольно улыбается и поднимается к моим губам. Целую его первой, потому что возбуждена до предела его близостью и дерзкими движениями. Настолько, что уже не думаю об уровне социальной ответственности, о котором говорила буквально несколько секунд назад. Соколов перехватывает мои ладони, не позволяя расстегнуть ремень, оттягивает губу зубами и выпускает из мягкого плена.
— Ладно, — он утыкается своим лбом в мой, тяжело дышит и поглаживает большим пальцем мое запястье, а мне несоизмеримо больно становится, будто катком проехали или в груди дыру вырезали. Знаю же, что ни черта он не хочет останавливаться, провоцирует, надеясь, что сдамся наконец, но меня накрывает обидой. — Ты права, лелеять я сейчас не способен, — оставляет поцелуй на кончике носа вопреки словам и выпрямляется. — До вечера, — Соколов поправляет одежду и выходит из кабинета, оставляя меня в полном раздрае.
Что только что произошло? Почему мне понравилось и почему я хочу, чтобы он довел начатое до конца?
13. Глава 13
У меня еле получается досидеть до обеда. Лика то и дело бросает обеспокоенные взгляды и пишет сообщения, спрашивая, что случилось и почему я выгляжу так, словно меня с утра пораньше по голове чем-то тяжелым огрели. Правильнее, правда, будет сказать — отогрели. Кожа горит, словно по телу все еще блуждают руки Соколова.
Лика тащит меня на обед в кафе неподалеку, потому что у нас в меню еще и сплетни, которые лучше обсуждать без знакомых лиц вокруг. Она ждет пояснений, а я не знаю, что ей рассказать. Точнее, как рассказать обо всем. Это похоже на сумасшествие — Соколов зажимал меня с утра в кабинете. Ну кто вообще делится такими подробностями?
— У нас обед закончится, пока ты родишь, — закатывает глаза подруга.
— Соколов опять, — вздыхаю и закрываю глаза. — Не спрашивай ничего, он просто псих, который решил, что теперь я свободна и он может очень активно действовать, — мне удается уместить все в довольно короткую формулировку.
— Так и?..
— Ну что, Лик? — запрокидываю голову и досадливо мычу. Не хочу, чтобы в душу лезли, я не готова.
— В чем проблема, если ты теперь одна? Паша на тебя давно слюни пускает.
— Он его друг! — выпаливаю самое очевидное, и сама усмехаюсь.
Будто меня только это волнует! Я несколько дней назад вышла из отношений, в которых сильно любила. Мне больно и плохо, я морально разбита, и эта связь с Соколовым выглядит по меньшей мере лицемерно, а я не хочу прятаться за масками. Я хочу выстрадать все и с чистым сердцем идти дальше, если это вообще возможно. А бросаться из одного омута в другой — затея проигрышная.
