Отец отложил футляр с флейтой и отправился в комнату Миолы к Френу, я побрел следом.
«Только бы клятва держалась, только бы держалась», – взмолился я мысленно.
В комнате Миолы было сильно натоплено. Френ лежал в одной длинной рубахе поверх одеяла – руки вытянуты вдоль тела, голова запрокинута. Только сейчас я понял, как он стар – худой старик с редкими седыми волосами и неопрятной щетиной на запавших щеках.
– Френ… – Отец подошел к кровати.
И тут я увидел, что рубаха Френа разодрана на груди, это он сам ее распустил чуть ли не до живота. И теперь на покрытой редкими седыми волосами вялой коже отчетливо виднелись два синих круга – следы наложенной магической клятвы. Еще след был на верхней губе в виде синеватого треугольника. Отец тоже это заметил. Вообще магическая клятва, соизмеримая с внутренней энергией человека, не должна оставлять следов. Но я так боялся, что Френ воспротивится моей воле, что вложил всю свою не малую силу в это действо, и вот в итоге на коже проступили магические ожоги.
– Это же … магическая клятва… – отец повернулся ко мне. – Это ты сделал?
Странный вопрос – кто еще мог наложить такую клятву, кроме меня? У Эдгара есть Дар магика, но он пока ни клятвы наложить не может, ни миракля создать, даже самого захудалого. Не то, что у него совсем нет таланта – просто лень совершенствовать.
Я стиснул зубы и издал странный смешок, который должен был означать «да».
– Но зачем?
– Так было нужно.
– Нужно что?
– Чтобы он дал клятву, – я не хотел отвечать, но не мог противиться требованию отца.
– Ты знаешь, что Френ – патриций?
– Знаю, конечно.
– Ты… – отец на миг задохнулся. – Ты его растоптал…
– Не надо было сопротивляться.
Отец не ответил, повернулся к Френу и медленно опустил свои механические руки ему на грудь. Я сразу понял, что он хочет сделать. Он хочет снять наложенную мною клятву. Для этого его Дар должен быть сильнее моего. Я попытался оттолкнуть его, но в следующий миг отлетел к стене – меня будто лошадь лягнула. Сердце пропустил удар, а затем заколотилось часто-часто, и из носа хлынула кровь. Я лежал на полу и не мог пошевелиться. Вернее, физически мог, но ужас буквально сковал меня. В ушах стоял гул, казалось, колокол Судьбы раскачивался и грохотал у меня в черепушке. Внезапно сделалось холодно, я видел, как завлажнели окна и потекли капли по стеклам.
Отец сдернул магическую клятву с Френа и сказал кратко:
– Ты свободен.
Старик приподнялся, оглядел комнату.
– Где это я? – пробормотал он, вертя головой. – Ничего не узнаю.
– Потому что это комната Миолы, а не твоя.
– Нехорошо… Надо же, как нехорошо вышло. Что девонька обо мне подумает…
Френ завернулся в одеяло, как в мантию, и побрел вон из комнаты. Край одеяла волочился по полу.
Отец подошел ко мне и протянул руку:
– Вставай!
Я медлил. Из всех обитателей Ниена я больше всех обожал Механического Мастера – за то, что он сделал отцу такие жуткие стальные руки, которые двигались почти как настоящие, но своим видом наводили на всех ужас. Ужасное всегда вызывало у меня восторг – до мурашек и легкой дрожи. По вечерам во время празднеств я просил отца, чтобы он поднимал меня на руки вверх и подбрасывал. Я знал, что он всегда добавляет рукам толику магии, отчего вокруг нас собирался холодок, а бывало, капли влаги выступали на металле, или каменных статуях в саду Элизеры.
Но сегодня я опасался брать его за руку, сжимать стальные пальцы протеза. Мне казалось, что он раздавит мою ладонь в своем стальном рукопожатии. И все же я повиновался, не потому что пересилил страх, а потому что не было сил противиться.
