Оружейник из Милана - страница 35

И она упала к ногам Рафаэля, который вскрикнул, тут же бросился ее поднимать и заключил в свои объятия. Затем дрожащим от волнения и страха голосом закричал:

– Но кто из этих двух мужчин?! Тот, чью фамилию вы носите, или же тот, кто окружил вас любовью… кто из них?..

Он задрожал и умолк.

Герцогиня подвела его к камину, рядом с которым висел выполненный в полный рост портрет благородного дворянина.

Тот был молод и красив, величие и гордость Валуа озаряли его чело, кираса была усыпана цветками лилии, а на рукоятке шпаги сиял тот сказочный бриллиант, который один швейцарский крестьянин нашел на поле битвы при Морате, и который до этого украшал собой эфес шпаги доблестного герцога Бургундского, Карла Смелого[20].

Герой на полотне живописца стоял, опираясь рукою на пушечный лафет, наполовину прикрывавший собой его украшенный геральдическими лилиями плащ. Это была его походная кровать, на которой он дожидался рассвета того дня, когда состоялось сражение при Мариньяно.

– Вот твой отец! – сказала герцогиня ослепленному, трепещущему Рафаэлю.

– Ах! – наконец воскликнул он с неистовой радостью в голосе. – Тревожные сны моих ночей и тайные, необузданные грезы дней, которые я проводил в тиши и одиночестве! Так значит, вы не обманули меня? Я и в самом деле сын короля!..

Затем, внезапно воодушевившись, продолжил:

– Значит, я могу любить эту женщину, которая сидит на ступенях трона, значит я смогу сказать ей, будущей королеве, что…

Из груди его вырвался глухой крик, он вдруг умолк и в гневе зашептал:

– Безумец! Разве она не принадлежит другому? А сам я разве не являюсь всего лишь незаконнорожденным сыном!..

Горячность его страстных слов внезапно сменилась гробовым молчанием. Он забыл о своем дворянском происхождении, о надеждах, даже о матери…

Он думал о Екатерине…

О Екатерине Медичи, жене истинного наследника французского престола, о Екатерине, которая теперь для него была потеряна навсегда…

А герцогиня его слушала – то бледнея, то краснея, то дрожа. И вдруг терзавшие ее душевные муки, тревога материнского сердца, разбитого сыновней болью и страданиями, куда-то исчезли, подобно тому как после пробуждения разглаживаются морщинки на лбу, омраченном тягостными снами…

В голове герцогини вспыхнуло озарение, в ее коварном мозгу пронеслась одна из тех изощренных мыслей, которые способна породить только женщина.

Мать наконец была побеждена – теперь осталась только женщина! Женщина эгоистичная и пресыщенная, сирена с юным лицом и порочной душой, зачинщица хитро сплетенных интриг, куртизанка, искушенная даже в самых потайных пружинах дьявольской политики – герцогиня д’Этамп!

Ей хватило десяти секунд на то, чтобы во всех подробностях разработать план жуткой, масштабной интриги и продумать тактику этой решающей партии, которую ее заходящей звезде предстояло сыграть против неумолимой судьбы…

И на губах ее внезапно заиграла победоносная улыбка, она посмотрела на Рафаэля с неописуемой гордостью матери, мечтающей о том, чтобы сын ее взошел на трон!

В женщине опять пробудилась мать, но не обеспокоенная и дрожащая как раньше, а холодная и безжалостная, мать надменная и бессердечная, намеревающаяся превратить своего сына в инструмент, а то и в помост для реализации своих амбиций.

И поскольку Рафаэль в конечном итоге обратил внимание на эту ее внезапную холодность, она опять взяла его за руку и сказала: