Именно из этой концепции «кривого зеркала», где человек теряет свое истинное Я, начинается вся теория «отчаяния потери себя», которая составляет лейтмотив психологических трудов Кьеркегора. Он говорит о некоем механизме в психике, который искажает информацию человека о себе и о внешнем мире, и тем самым бессознательно запускает процесс, которые гуманисты назвали «эгозащитой». То есть тратой энергии на ложное Я, которое не более, чем отражение в кривом зеркале воображения. Кьеркегор не только четко формулирует источник этой патологии «эгозащиты» (отчаяния), как кривое зеркало восприятия, не только подчеркивает бессознательный характер этого процесса, но еще и указывает на тот факт, что это тяжелая психическая болезнь, которую он называет «отчаянием» или «болезнью к смерти».
3). Отчаяние и страх. Антагонизм этического и эстетического. Закон сохранения силы психики
Кьеркегор пишет в «Болезни к смерти», что быть человеком, быть самим собой – значит быть духовной энергией, которая берет начало в Боге. Мы видели, что здесь он солидарен с платоновским Сократом в том, что бог и интеллект тождественны (чтобы он не говорил в своих христианских сочинениях). И он противопоставляет этой разумной духовной энергии, которая есть источник здоровья истинного «Я», – бессознательное, чувственного «кривого зеркала», которое лишает человека самого важного, его самого, его «Я». Лишает так, что он этого даже не замечает. Кьеркегор говорит, что человек скорее заметит потерю богатства, руки или ноги, но не заметит, как потеряет самого себя. Таким образом, он противопоставляет сознание и волю истинного, духовного Я – бессознательным автоматизмам кривого зеркала, порождающего ложное Я. И этот процесс потери себя в кривом зеркале «воображаемого», он называет – отчаянием, болезнью к смерти, поскольку не может быть ничего столь трагичного как заживо погибнуть и не заметить этого.
С. Кьеркегор «Болезнь к смерти»:
«Но растрачивает себя понапрасну только сознание, которое столь обольщено радостями и печалями жизни, что оно никогда не приходит как к решающему приобретению вечности, к сознанию того, что оно есть дух, Я, иначе говоря, никогда не замечает и не ощущает в глубине существования Бога или же того, что само оно, это Я, существует ради этого Бога. Увы, сколькие развлекаются или же развлекают толпы чем угодно, кроме того, что действительно важно! Скольких увлекают расточать свои силы на подмостках жизни и не вспоминая об этом блаженстве! Их гонят стадами… и обманывают всех скопом, вместо того чтобы рассеять эти толпы, отделить каждого индивида, чтобы он занялся наконец достижением высшей цели, единственной цели, ради которой стоит жить, которой можно питать всю вечную жизнь. При виде этого горя я мог бы плакать всю вечность! Но еще одним ужасным знаком этого недомогания, худшим из всех, для меня является скрытность. Не только желание и успешные усилия, чтобы скрыть эту болезнь от того, кто ею страдает, не только то, что эта болезнь может гнездиться в человеке и никто, ровным счетом никто этого не заметит, – нет! Но прежде всего как раз то, что она может так прятаться в человеке, что он и сам об этом не подозревает!»
Характеризуя иррациональное бессознательного, Кьеркегор начинает с того места, где остановился Г. Лессинг, формулируя свою знаменитую проблему, получившую его имя. Это метафора о некоем «широком рве», который он не может «перепрыгнуть», когда пытается рационально осмыслить христианство. Так что в конечном итоге, Лессинг отказывается от догматического христианства, и в «Воспитании человеческого рода» пишет, подобно Спинозе, что Ветхий и Новый завет – это просто доступное изложение этики для незрелого человечества, как и другие священные писания, которые он уравнивает таким образом и в позитивном значении первоначальных кодексов добродетели, и в интеллектуальной ущербности и что придет время, когда люди будут знать единую полноценную интеллектуальную, научную истину о своей психике, которая заменит множество религий.
