– Давай быстрее, дуй в ванную! – скомандовала Кана-чан, вооружившись шваброй, – И брось ты свой пакет, что ты его прижала к себе, как родной!
– Это книги! – я положила пакет на стол.
– Так тем более оставь! Намочишь еще… – Кана принялась заметать мои песочные следы, тянувшиеся до самой ванной.
Вымыв ноги, я снова вернулась в комнату, где Кана-чан уже снова стояла у плиты, а мои книги уже в распакованном виде лежали на столе.
– А где ты деньги взяла, Хоня-чан6?
– Мой отец совсем с ума сошел… – вздохнула я, садаяь за стол, – Знаешь, сколько он мне дал?
Канаме закатила глаза, видимо, припоминая какой-то личный опыт.
– Даже знать не хочу! Представляешь, когда мы с Ичи переехали, он полгода платил по всем счетам тайком от меня!
Она помешала мисо-суп.
– Кстати, тебе посылка от Клэр! – бросила она, – Там, в твоей комнате.
Посылка от мамы занимала почти всю мою двуспальную кровать. Внутри было несколько одежных чехлов с прилагавшимся содержимым, мои краски, акустическая гитара (я с нежностью погладила черный деревянный бок) и ноутбук.
Утром перед фестивалем я проснулась часов около восьми, причем в полном одиночестве: в квартире не было ни души.
Еще вчера Кана-чан попросила меня с утра приготовить чего-нибудь на предмет пожрать с утра. Я тогда не решилась признаться, что не умею готовить, надеясь, что она это не всерьез. Однако теперь отступать уже, видимо, некуда…
Часов до двенадцати я ковырялась у плиты, пытаясь создать нечто, что не прикончило бы счастливых едоков. Надо признаться, что это мне удалось лишь благодаря предусмотрительности японцев: я нашла какую-то кулинарную книгу, где весь процесс приготовления описывался в картинках (что-то вроде комикса об удивительных похождениях тефтельки в супе). И в итоге всех моих манипуляций к половине второго, когда Канаме наконец явила лучезарную себя моему истосковавшемуся взору, на столе уже стояли тарелки с едой, поражавшие своим разнообразием даже меня саму.
– Вау! Я не знала, что ты умеешь готовить эби тяхан7! – Восхитилась Кана-чан.
Я довольно зарделась, гордо подбоченившись:
– Это еще что! Пустяк!
Сразу же после появления Каны-чан вернулся Ичиго.
– На улице просто жесть что твориться! – пожаловался он, заваливаясь на диван с банкой пива. – В такую жару у меня голова просто раскалывается! – Он демонстративно приложил холодную жестяную банку к многострадальной голове. Канаме, состроив свое любимое саркастично-циничное выражение лица, хмыкнула:
– Ну, если Танабата пройдет так же, как Ямабираки8, то твоя голова будет болеть после еще как минимум неделю!
Ичиго недовольно скосил на нее глаза:
– Это если Кэй появиться!
– Появиться, еще как! Да ему только повод дай! – Канаме тихо посмеялась, а во мне вспыхнуло дикое любопытство: кто такой этот порочный Кэй-кун?
– Кэй-сан? – усмехнулась Канна-чан, когда я задала свой вопрос. – Это нечто! Сама увидишь!
Ну вот, теперь мне, собственно, стало еще интереснее!
Ичиго, не вставая с дивана, выудил из кармана пачку и щелкнул зажигалкой.
– Я же просила тебя не курить в гостиной! – возмутилась Канаме, демонстративно отступая назад и помахивая рукой у себя перед лицом, якобы разгоняя дым, который еще даже не появился.
– Я и так два дня держался из-за Нодоки-чан! – огрызнулся Ичиго, делая тягу. До меня донесся приятный запах вишни: неужели опять Black Stones?
– Я вообще-то думала, что ты бросаешь. – сказала Кана-чан.
