– Когда я был маленький, кое-что случилось.
– Кое-что? Что-то, что ты даже мне не рассказывал?
Здесь я постарался посмотреть на нее серьезно. Ее узкий разрез глаз на миг стал еще более узким, а потом все вернулось. Она так же смотрела мне в глаза, затаив дыхание и все то, что еще шумело где-нибудь внутри нее.
– Я никому не рассказывал.
***
Когда это было, я не смогу точно сказать. Мне было от шести до девяти лет. Загадочным образом я не могу поделить этот период на более мелкие отрезки, соответствующие моему возрасту – шесть, семь, восемь, девять. По ощущениям в это время я был всегда одинаков, хотя едва ли оно было так. Я просто мало что помнил из детства. Не помнил, что к чему относилось, и потому составил некую главу жизни 6—9, куда мысленно запихивал все то загадочное и странное, что я делал и с чем сталкивался. Сюда же можно было отнести нашу с друзьями поездку в лес. Тогда же мы встретились с целой толпой бородатых мужиков байкеров, которые предложили нам сыграть в карты. Я помнил, что за их спинами был плакат с фразой, похожей на эти: «Земля – наша мать», «Берегите природу», «Животные – братья наши меньшие». Я тоже не помнил, сколько мне тогда было лет.
Я помню, что так же взял велосипед, пообещал бабушке, что не поеду дальше поселка, а сам поехал туда, куда спланировал еще утром. За нашей деревней была деревня, а за ней еще одна. Все три располагались точно друг за другом, как по тетрадной линовке. Я поехал вниз по тропе, что всегда была немножко под уклоном, чтобы пересечь первые две деревни поперек и оказаться в самом конце последней. Здесь был кусочек зеленого леса и дальше – его более дикое продолжение, распространившееся повсюду. Где-то здесь был последний соседский домик и рядом с ним огромная поленница, где, я считал, могли водится скорпионы. Однажды мне пришлось увидеть такого же, и я не помнил сколько мне тогда было лет. Я никогда не видел живых скорпионов, но посчитал, что это точно был он. В опилках и щепках карабкалось существо с хвостом и множеством лапок, заключенных в твердый блестящий панцирь.
Мне нужно было обогнуть этот дом справа, найти в лесу тропку и ехать точно по ней до конца. Эта тропа должна была привести меня в огромное поле. Справа от него было местное кладбище, где все его жители лежали целыми семьями. В детстве я лучше остальных детей понимал, как важно положить умершего человека рядом с тем, кого он знал и любил. На этом кладбище никто не лежал в одиночку.
Слева от конца этой тропы, в самом конце, докуда только могло хватать взгляда, стояла третья деревня. Там жили совсем старые люди, которые потихоньку уступали свое место тем, кто еще только начинал свой жизненный путь. Как только кто-то там умирал, дом выставляли на продажу, потом, когда его покупали, оттуда долго разносились звуки сверлежки. Эта сверлежка могла не прекращаться годами, а потом, наконец, смолкала. И вот, в доме появлялись новые лица. Это было печальное зрелище.
Но зачем я в этот день решил приехать именно сюда, я не знал. Знаю только одно, моя тяга к глуши, тишине и местам, где кроме меня могли быть лишь мертвецы и ежи, которые жутко пугались моих колес и то и дело фырчали, чтобы я мог их заметить и вовремя свернуть в сторону, – все это шло из детства. А вернее было сказать, что я был таким изначально. Стариком в теле ребенка, как кто-нибудь наверняка мог сказать. Вот я и поехал туда.
