И она снова смеется, на этот раз громче. Слышу возню, шорох одеяла. Кажется, моя собеседница валяется в постели.
— Отвлекаю ото сна? – спрашиваю на всякий случай, практически не сомневаясь, что сейчас меня вежливо попросят отвалить. И почему-то перспектива потерять ее так быстро вызывает грусть.
— Все в порядке, я еще не допила свой кофе.
Она пьет кофе ночью. Просто невероятно. Я думал, нас таких на всем белом свете единицы, можно пересчитать по пальцам одной руки.
— Не уснешь же, - говорю вслед своим мыслям.
Забиваю на то, что это вроде как идет вразрез с моим намерением не втягиваться в диалог, и начинаю фантазировать о том, во что сейчас одета моя собеседница. Хозяйка ночного клуба точно не спит в какой-то застиранной ночнушке. Но и в чем-то жутко сексуальном ее тоже представить не получается. Воображение рисует расплывчатый образ хрупкой фигурки в чем-то белоснежном, мягком.
И вдруг я с большим запозданием понимаю, что даже не в курсе, замужем ли она. Возможно, все это приготовлено в качестве ночного десерта ее мужчине.
Эта мысль вклинивается между нами невидимым и немым третьим собеседником.
Прицеливаюсь, швыряю стаканчик в урну. Он ударяется о край – и отлетает куда-то в кусты.
— Я человек наоборот, - говорит Осень, - без чашки кофе на ночь просто не усну. И не проснусь.
— Ты замужем? – спрашиваю я и тут же мысленно крою матом этот импульс. Не все ли равно, в самом деле? Так или иначе, я собираюсь удалить ее номер, как только мы попрощаемся, ни к чему эти личные вопросы. – Не говори. Все равно.
— Четыре года в разводе, - все-таки отвечает Осень. Голос неожиданно натягивается, хоть она определенно пытается с ним справиться. – Завтрашняя встреча с бывшим мужем. Вот, вспомнил о нас с дочерью спустя четыре года.
— И сколько лет дочери?
— Четыре.
— А тебе? Или это очень личное?
— Я не стыжусь своих лет, Ветер. Мне двадцать семь. Все, что ни есть – мое.
Она снова меня удивляет. Никакого наигранного кокетства, попыток развести на игру «угадай, сколько мне, но я все равно не признаюсь», никаких обид. Простой и четкий ответ.
— Какая молоденькая Осень, - говорю я, впуская в разговор нотку тепла. Я сухая безэмоциональная сволочь, а уж выдавить из меня нежности – это нужно постараться. Но для нее – почему нет?
Я почти удивлен, когда она в ответ не интересуется женат ли я, обременен ли отношениями или детьми. Только спрашивает о моем возрасте.
— Тридцать два по паспорту и тысяча по ощущениям.
— Выслать тебе метелку стряхивать вековую пыль с почтенных седин? – подтрунивает Осень.
— Я смотрел на «Али»[1], детка – там таких нет.
— Кто тебе сказал, что у меня китайская подделка? – не сдается она.
Слово за слово, но Осень буквально вытягивает меня из липкого болота. Я даже перестаю замечать, что дождь стал сильнее - и на мне буквально не осталось сухого места. Понимаю это, только когда на крыльцо выходит дежурная медсестра и бежит ко мне по лужам с раскрытым зонтиком. Лариса, три месяца у нас работает и еще не успела запомнить, что я не кручу романов на работе, поэтому регулярно донимает меня школярскими попытками «подкатить». Я намеренно прикрываю динамик ладонью, жестами показываю, что у меня важный разговор, но Лариса все равно напирает, пытается спрятать меня от дождя, словно я малолетний ребенок, а не здоровый лоб.
— Прости, но мне пора бежать, - говорю в трубку. Раздражение в голосе такое очевидное, что даже не удивляюсь, когда в ответ слышу озадаченный вздох. – Работа.
