К остановке «Областная научная библиотека» подошел автобус с нужным номером, и Атка, не до конца веря тому, как все быстро и ладно складывается одно к одному, села на место у окна. У самых дверей, чтобы выйти из автобуса сразу же, как только передумает законы тайком нарушать да вмешиваться в предопределенное.
Была у нее знакомая ночная пряха, смешливая девчонка с длинной косой. Маркой себя называла и носила в кармане блестящий золотой кругляш Третьей империи, сколько Атка ее знала. А знала она ее с середины прошлого века. Не верила историям о том, как бежала юная кикимора из заморской земли от злых огней мировой войны, но никогда не осуждала за то, что правды в том была едва ли четверть.
Это другим берегиням ложь слушать больно было, а Атка ничего, как-то притерпелась. Она другая была, и другое терпеть не могла, что сестры не просто прощали, а даже за добродетель принимали.
Марка держалась от своих наособицу, как и Атка – от своих, и потому они, бывало, наведывались друг к другу в гости. Поначалу казалось немного странным, что с кикиморой разговаривать проще, чем с берегиней, но за восемьдесят зим Атка привыкла. Сказать по правде, она больше боялась того, что суровая Мара прознает об их посиделках и накажет кикиморку, чем переживала за свое место в совете Светлых. Ничуть она им не дорожила. Смешно даже от мысли, что она должна держаться за кресло, которое досталось ей только тогда, когда не нашлось ни одной более подходящей кандидатуры!
Пока большой автобус неспешно проезжал мимо кованых заборов и нарядных фасадов, пока вечно радостное солнце скользило по витринам магазинов и пускало теплых зайчиков в душный салон, Атка рассеянно поглаживала пустой камень на шелковой ленте и смотрела то на юных людей, то на вечное небо.
Железная машина, в брюхе которой почти все пассажиры сидели поодиночке, утробно ворчала механическим нутром и воняла горелой кровью земли. Атка сдвинула стекло, чтобы пустить в салон немного свежего воздуха, и стало легче. Самую малость, но Атке и того было довольно. Она давно научилась ценить полутона и нюансы – быть может, даже находила большее удовольствие в глотке свежего воздуха в душном ревущем и воняющем автобусе, чем в парке, но в таком нелепо было бы признаться вслух. А может, все удовольствие было вовсе не в самом автобусе – как ни посмотри, жутко некомфортном – а в предвкушении вечера в уютном логове Марки. Там был настоящий хаос, но Атке нравился такой искренний хаос.
Еще бы не возвращаться мыслями к Максу ежеминутно и не думать о том, кто он такой, – было бы совсем расчудесно!
* * *
Кикиморка встретила берегиню на остановке «Яблоневый сад». Она вышла, как всегда, с зонтиком и опиралась на него, как на трость. В этот раз зонтик был новый, прозрачный, как стекло, и будто навсегда хранящий в глубине мятых складок капли дождя. Марка по-детски почесывала носком кроссовки загорелую лодыжку и неудержимо зевала – не проснулась толком ночная пряха, когда почуяла, что к ней в гости светлая пожаловала.
– И спала бы, – мягко укорила ее Атка, наклоняясь, чтобы обнять кикиморку. Черные с зеленым отливом волосы торчали на стриженом затылке, как мягкие колючки, и щекотали нос отчетливым запахом тины. – Я знаю, что ключ под ковриком рядом с фикусом.
Марка задумчиво почесала нос, на котором выцветали конопушки.
– Так и боялась, что Атка без гостинца, – укоризненно протянула она, обращаясь к своему зонтику. – Правильный кофе все любят, но у Марки нет своих плантаций, и никто не дарит Марке хорошие зерна.
