Атка усмехнулась и растрепала любительнице кофе непокорные волосы на макушке.
– А швеи твои? Неужто не пьют кофе целыми днями?
– Они чаи теперь травяные гоняют, от кофе у них давление, – вздохнула Марка и укоризненно посмотрела на свой зонт, будто это он был виноват в том, что травяные чаи такие невкусные. – А Леся ушла насовсем.
– Это её? – сочувственно спросила Атка. Любимый зонт Марка меняла в исключительных случаях и причина чаще всего была в том, что кикиморка теряла кого-то, к кому успела привязаться.
Отвечать она не стала, только отвела взгляд. Скорее всего, зонтик Марка просто утащила из Лесиной квартиры на память. Марка часто таскала у людей нужные вещи и некоторое время носилась с ними, как влюбленная, а потом остывала. Иногда оставляла их на улице – это у нее называлось «подарить сорокам», но чаще вещи прорастали в ее логове, где за два десятка зим образовался настоящий творческий беспорядок, который Атка про себя называла «филиал изначального Хаоса».
Кикимору следовало срочно отвлечь от грустных мыслей, и Атка знала наилучший способ.
– Идем, выберешь себе гостинец по нраву. Да не стесняйся просить много, я за гаданием и советом к тебе пришла, не поскуплюсь.
– За советом ко мне? – насмешливо фыркнула Марка, бросив короткий острый взгляд из-под колючей челки. – Я мелкая пряха и ничего не знаю. То ли дело девы в твоем Пресветлом Совете. Страсть какие умные все, с дипломами небось.
Марка сморщила вздернутый носик так, что все веснушки собрались в кучу. Атка не удержалась и засмеялась. Ее сестры и в самом деле с большой охотой обзаводились разнообразными дипломами и степенями, да и у нее самой несколько разных было – а вот поди ж ты, потребовался совет острой на язык кикиморки.
– То-то и оно, что с изрядным умом приходит безразличие.
Атка не стала дополнять, что еще ни разу на ее памяти решения Светлых не принесли того добра, на которое она рассчитывала. Либо то добро было с гадким привкусом жертвенной крови, либо решение большинства оглушало ее равнодушием.
Время разделило их, таких похожих друг на друга поначалу. Сотни зим прошли, и не осталось тех берегинь, которые под трели жалейки водили хороводы на залитых лунным светом лужайках по берегам рек, указывали путь заблудившимся детям и путникам и вплетали в длинные косы невест красные шелковые ленты на счастье. Бесчисленной чередой прошли декады и сложились в сотни истлевших календарей.
Мир изменился, и берегини изменились тоже. Теперь каждая жила своим умом и своей хитростью, ведь с каждым новым веком людям все реже требовалась помощь берегинь, и даже если они просили и получали помощь – люди держали при себе свою благодарность, если вообще испытывали это чувство.
Так ушли многие, утратив источник сил и – что еще печальнее – смысл этими силами вообще пользоваться.
Занятая своими мыслями Атка почти не заметила, как Марка за руку отвела ее в большой магазин, деловито прошмыгнула по рядам, набирая в пластиковую корзину фрукты, кофе и пастилу. Причем ладно бы только в корзину. Атка выловила из кармана кикиморки батончик мюсли в упаковке и переложила в корзину.
– Я это куплю.
Кикиморка бросила на нее тяжелый взгляд исподлобья. Это был как раз тот случай, когда их различия мешали им ладить. Ни одна не желала уступить другой, ведь это значило поступиться кусочком собственной природы.
– Что, такая богатая дама? Хорошо подают?
