Что же происходило с Лераном?
Озадаченный проявлениями в сознании и памяти непонятного и загадочного, после безуспешных попыток разбудить своё забытое прошлое, он занялся техникой медитации. Как и всё, за что он брался, она далась без усилий. И во время одного из сеансов сделал вывод: лицо Старца – так он его назвал – хранится в нём самом, оно отпечаток его собственного прошлого. След удивительный, живущий самостоятельной жизнью. Вторым выводом стало важное открытие: его всё усиливающееся отличие от массы людей вовсе не ущербность, не следствие детской болезни или недоразвитости, а наоборот – проявление присущих его личности исключительных качеств.
Следующим шагом стало стремление раскрыть эти качества в себе, понять себя как человека. Соединённое с сеансами медитации, оно быстро принесло результаты неожиданные и выводящие на некую новую ступень в развитии. А в том, что он растёт, развивается, что ещё не стал по-настоящему взрослым и самостоятельным, Леран не сомневался.
Вначале он увидел искры, отлетающие из кончиков пальцев. Он научился превращать искры в светящиеся нити, управлять ими. Лучистая энергия, исторгаемая его руками, могла не только освещать, но и жечь бумагу или дерево, проделывать отверстия в стекле и бетоне стен. Интерес к себе рос и вызывал новые проверки-опыты. Он научился видеть лицо собеседника, говорящего с ним по телефону, проникать зрением за пределы дверей и даже железобетонных ограждений городских домов.
Понимая, что любой специалист объяснил бы все эти качества – и то после долгих объективных проверок – как результат перенесённого психического потрясения, шоковое вскрытие экстрасенсорных возможностей человеческого организма. И Леран решил никому ничего не сообщать, даже Барту. Чтобы хранить множащиеся тайны, Лерану пришлось отгородиться от Эриксона. Что оказалось трудно, его тянуло к нему, заменившему отца и мать, посвятившего все свои силы и время ему и Леде. Но иного пути Леран не видел. Нельзя было открываться Барту, пока не разобрался в самом себе.
Вначале он считал себя единственным, исключением в человеческом роду, затем узнал о других носителях экстраординарных способностей и занялся их поиском. Не зная, что Барт в это время занят тем же.
Тем не менее – пусть много реже, чем раньше – Леран и Барт преодолевали возникший между ними барьер и говорили как могли откровенно, не касаясь вопросов больных и нежеланных. Однажды в ходе одной такой встречи дома Леран не выдержал и помог Барту зажечь сигарету с помощью светящейся нити, вырвавшейся из кончика его указательного пальца. Эриксон воспринял невиданный фокус как обычное или привычное явление. Словно всю жизнь прикуривал не от спички или зажигалки, а от искр, вылетающих из рук Лерана. Потеря способности удивляться сама по себе достойна удивления, но Барт и эту мысль пропустил спокойно. «Что было, то прошло, что будет – то и будет. Чёрт с ним!» – примерно так он сказал себе, делая затяжку.
– Кто я, Барт? Почему я не знаю ни одного человека, способного на то же? Ты знаешь, я могу в воде находиться столько, сколько захочу… А сегодня я понял, что способен заглянуть внутрь человека, в его мысли. И это не предел. Что со мной происходит? Как всё оценивать, и годится ли обычная мораль для такой оценки?
Шквал вопросов, за которыми новый Леран.
– Я знаю меньше тебя. Ты во многом перерос меня. Что и радует, и беспокоит. В одном я с тобой един – в твоей тяге к религии…
