– Ага. И опять же нестыковка – лезет-то тогда к нему зачем?
– Ой, Жанусь, не знаю. Мозги в разные стороны. И чем больше мы с тобой обсуждаем эту Дарху, тем больше странностей накапываем.
– Значит, прими верное решение.
Прищуриваюсь, и закусываю губу. Уже предвижу, что подружка выдаст очередную умную мысль.
Так и происходит.
– И какое же? – спрашиваю, выдержав паузу.
– Тебе нужно с ней встретиться!
17. Глава 17
СОЛАНА
Распрощавшись с Жани, ухожу в свою комнату, забираюсь на кровать поверх пледа и, повернувшись на бок, устремляю взгляд в окно. Туда, где на небе уже взошла и во всю властвует растущая луна.
Не спится.
Какое там. Мысли неугомонными пчелами кружат в голове, не давая ни секунды продыха. Удивляюсь, почему сама не пришла к таким простым и понятным умозаключениям на счет Дархи, и делаю один единственный вывод: потому что думала лишь о Джеке. О нем одном, а не о его жене.
И не потому, что с ума схожу по Торову, хотя это истинная правда. Всё намного банальней. Я ревную.
Жутко.
Немыслимо.
Безгранично.
Так же, как и люблю.
Понимаю, что ревность – разрушительное чувство. А в нашей ситуации – неправильное. Но, будем честны, легко рассуждать, находясь с боку припека. Когда же дело касается нас самих, мы и бревна в глазу не видим, не то, что соринки.
Так что да, я ревную и вместе с тем, как могу, скрываю сей факт. Не только от Джека, но и от себя самой. Задвигаю его подальше внутрь и не трогаю. Потому что знаю, если начну вариться в этом отвратительном чувстве своей безысходности, то Он почувствует. Считает и поймет мое состояние также легко, как я понимаю его.
Это связь истинных. И у нас она очень сильная. Мы не были вместе ни разу, как мужчина и женщина, даже не целовались, а внутренние радары уже настроены друг на друга очень чутко. На подсознание завязаны.
Потому и трушу, боясь представлять последствия, если Торов догадается, как меня плющит, стоит подумать о его жене. А ну как решит вновь отдалиться, чтобы меня не ранить сильней?
Я же сдохну. Второго испытания на одиночество не выдержу. Сгорю в агонии.
Устав лежать на одном боку, переворачиваюсь на другой. Закрываю глаза, стараюсь расслабиться, но вместо этого лишь отсчитываю секунды.
Одна, две, десять… спи, Солана… двенадцать… тринадцать… спи-и-и… да какое там!
Рука сама собой тянется к телефону, нащупывает его и притягивает поближе. Распахиваю ресницы, чтобы просто убедиться, что никаких новых оповещений на телефон не приходило, и грустно выдыхаю.
Ничего. Пусто.
Значит, Джек еще занят.
Вновь закрываю глаза и пытаюсь провалиться в темный колодец сновидений. Прислушиваюсь к шелесту деревьев на улице, легкому завыванию осеннего холодного ветра, тихому скрипу половицы где-то в доме…
Тишина… расслабление… успокоение…
А-а-а-ааа…
Нет, так уснуть невозможно!
Может, какао поможет?
Выбираюсь из кровати, накидываю поверх майки и шорт халат, запахиваю его и подвязываю поясом. Игнорирую тапки и босиком спускаюсь на первый этаж в кухню. Не хочу шуметь и привлекать внимание. Не хочу вопросов. Хочу горячего молочно-шоколадного напитка и тишины.
То, что в пищеблоке может кто-то быть, не рассчитываю. И печалюсь, понимая, как ошиблась. Освещение из кухни однозначно говорит, что мне не везет побыть одной.
– О, привет, Солана, – Йен Мархов оборачивается, стоит вступить в полоску света, падающую в проем. – Тоже не спится?
– Угу, – киваю, стараясь не замечать ни пристального внимания, каким меня награждает помощник Цефа Вудова, отца Жани, ни интереса в глазах, блеснувших всполохами предвкушения, ни того, как затрепетали его ноздри, когда он глубже втянул воздух, ни довольной улыбки, растянувшейся на тонких губах.
