Осколки империй. Вавилонский исход - страница 14

"Раз уж мы тут заговорили о тайнах финансовых потоков, София, давай обсудим старую теорию – меркантилизма. Эрик и Марк знают, что я частенько возвращаюсь к этой теме, просто чтобы подколоть их, но мне правда любопытно, как ты смотришь на неё? Считаешь ли ты, что её принципы могли бы прижиться в нашем мире – где, казалось бы, экономика настолько сложна и глобальна, что такие теории попросту устарели?"

София задумчиво провела пальцем по краю стакана, её взгляд был слегка отстранённым, словно она видела что-то, недоступное остальным. Затем, переведя глаза на Майка, она ответила мягко, но с едва уловимой ноткой вызова:

"Меркантилизм… Теория, по сути, утверждающая, что богатство нации измеряется её запасами золота и серебра, и что любой выход капитала за границу – это потеря. Странно, не правда ли? А разве сейчас не происходит что-то похожее, только вместо драгоценных металлов мы держим 'резервы' в облигациях и активах, что усиливает одну экономику и обрекает на зависимость другую?"

Марк, нахмурившись, перебил её: "Но София, это же устаревшая мысль. Современная экономика куда сложнее, завязана на глобальных инвестициях и взаимозависимости."

Но София лишь чуть улыбнулась и продолжила, будьто не услышав его возражения: "Тем не менее, многие корпорации и государства манипулируют валютой, контролируют торговые потоки, вводят квоты и пошлины – как по учебнику меркантилизма. Взгляни на примеры современных экономик, и ты увидишь, что принципы эти не так уж забыты. Сегодня не золото мерило богатства, а контроль над ресурсами и над самой информацией о них."

Майк улыбнулся, задумчиво кивая: "Интересно… Выходит, ты считаешь, что меркантилизм стал лишь тенью в современном мире, тем не менее влияя на каждый шаг наших 'свободных' экономик?"

Анна, до этого молчавшая, подалась вперед: "Ты, София, хочешь сказать, что так называемые 'свободные рынки' – это иллюзия?"

София слегка наклонила голову, взгляд её был проникновенным и глубоким: "В мире, где информации и ресурсам присваивают цену, настоящая свобода доступна лишь тем, кто умеет видеть связи между всем этим. Меркантилизм… глобализация… искажённые смыслы. Тёмная правда в том, что ни одна экономическая система не развивается случайно, и баланс этот управляется руками, которые мы порой даже не замечаем."

В этот момент Майк пристально посмотрел на Лару, почувствовав, что разговор, начавшийся как простая теория, обернулся чем-то гораздо более глубоким и тревожным.

Эрик заметил, как что-то неуловимо изменилось в Ларе. Её голос, обычно спокойный и размеренный, теперь был полон скрытой силы и какого-то странного озарения. В её словах, казалось, скрывалась целая сеть значений, о которых он даже не подозревал. Ощущение было такое, будто за этой лёгкой улыбкой, за мягкими словами, за видимой отстранённостью стояла непоколебимая уверенность и даже – мрачное понимание.

Он смотрел на неё, не отрывая взгляда, как будто перед ним сидел совсем другой человек, таинственный и сложный. Ему показалось, что София видит мир совершенно по-иному – где переплетаются закулисные игры, невидимые связи и потоки власти, управляемые теми, кто оставался в тени. В этом взгляде, в этом легкомысленном тоне скрывалось нечто большее, чем просто слова – словно она обладала знанием, которое могло разрушить привычные представления о мире.

Эрик ощутил, как его прежний взгляд на Лару начинает рушиться. Раньше она была для него загадкой, очаровательной, но далёкой. Теперь же перед ним стояла женщина, чьи знания, казалось, простирались вглубь человеческой истории и затрагивали самые мрачные аспекты экономики и общества. Этот новый образ, странным образом, завораживал его – он видел её в ином свете, как человек, проникший в темные тайны мироустройства, которые могли изменить всё, если осмелиться их раскрыть.