Осколки империй. Вавилонский исход - страница 22

Кочевые племена, знакомые с каждым укрытием, караулили на дальних путях, что пересекали Анат и Тадмурту. Их силуэты возникали в сумерках, притаившись за барханами, готовые напасть в момент, когда караван становится уязвим. Они знали эту дорогу лучше, чем кто-либо: их мир был кочевым и не имел постоянного дома, лишь пересекающиеся линии путей, знакомых только им. Поэтому каждый проход здесь был живым напоминанием о том, что путь требует бдительности и силы, и охрана стала неотъемлемой частью каравана. Наёмники, воины, люди, привычные к риску и знанию того, что жизнь здесь стоит столько же, сколько острый клинок в руке.

Путь к Пальмире требовал мудрости и навыка, накапливаемого поколениями тех, кто жил у границ, сливаясь с пустыней и её тайнами.

На горизонте медленно просыпался рассвет, раскрашивая небо багровыми и золотыми оттенками. Ночь, тяжёлая и звёздная, отступала, уступая место утреннему свету. Тугар и Бел-узур продвинулись вперёд, осторожно вглядываясь в пустынный пейзаж. Шорохи и тихие завывания ветра убаюкивали караван, но вдруг, на фоне этих природных звуков, донесся неестественный гул – рваные крики, звон металла, паническое ржание лошадей. Впереди, скрытый в клубах пыли, небольшой караван оказался под атакой. Тагир и Бел-узур обменялись короткими взглядами, каждый из них мгновенно понял план другого.

Тагир кивнул, показывая, чтобы наёмники разделились и действовали по отдельности. Сам он выбрался на небольшое возвышение и приготовил лук, сжимая его привычно и уверенно, как неотъемлемую часть своей судьбы. Каменные пальцы руки уверенно касались стрелы, в его движениях не было ни тени сомнения. Он прицелился – и первая стрела рассекла воздух, поражая своего несчастного, не успевшего даже понять, откуда пришла смерть.

Кочевники, на мгновение остановившись в смятении от неожиданного нападения, обратили внимание на фигуру на холме. Несколько человек, поняв, откуда пришли стрелы, повернули к Тагиру. Но Тагир, как беспощадный и точный вихрь, продолжал расстреливать их, один за другим. У него было преимущество высоты и точный расчёт каждого движения. Стрела за стрелой, он оставлял противников без шанса, холодно и расчетливо понижая их ряды. Одного поразил в горло, другого – в сердце. Третьего зацепил, когда тот наклонился в попытке укрыться. Но кочевники, почувствовав, что нападающий всего один, ожесточённо бросились на него, рассчитывая зажать его в кольцо и разделаться с ним.

Когда последние уцелевшие кочевники собрались в единый клин и уже почти настигли Тагира, внезапно с северной стороны послышался яростный боевой клич. С визгом и криками, как разбушевавшийся ураган, навалились всадники Бел-узура. Их нападение оказалось неожиданным, и прежде чем кочевники поняли, что произошло, железные лезвия рассекли воздух, разлетаясь в беспощадной атаке. Бел-узур со своим отрядом хладнокровно и решительно отсеял десяток кочевников, заставляя оставшихся впасть в панику. Блестя клинками на солнце, они прорвались в центр, подобно стихийному бедствию, ломающему всё на своём пути.

Тагир, воспользовавшись замешательством врага, оставил своё возвышение и метнулся к Бел-узуру. На его лице не было ни радости, ни гордости за успехи. Его глаза оставались сосредоточенными, в них горел холодный огонь, предназначенный для тех, кто пытался помешать их миссии. Он знал, что победа в этом бою была не просто удачей, а плодом многолетней дисциплины, рассчитанной точности и умения оценивать каждое мгновение.