Осколки империй. Вавилонский исход - страница 23

Сблизившись с Бел-узуром, Тагир на ходу кивнул – короткий, быстрый знак, понятный лишь тому, кто видел множество сражений. Бел-узур, не отрывая взгляда от поля, ответил тем же немым жестом. Их понимание друг друга было словно негласное обещание: каждый из них знал, что от их единства и согласованности зависело не только благополучие каравана, но и будущее их домов, людей, возможно, самой миссии храма Мардока. Они продолжили атаку, не позволяя уцелевшим кочевникам перегруппироваться или восстановить ряды.

Кочевники, растерявшись от одновременного напора с двух сторон, начали отступать. Их лица отразили неожиданную для них панику, которую они не могли подавить. Оставшиеся всадники, те, кто сумел уцелеть в первые минуты нападения, осознали своё положение и один за другим бросились в паническое бегство, оставляя позади спутников и потерянные вещи, бросая всё, лишь бы спастись от точных ударов и стрел. Некоторым удалось ускользнуть, раствориться в сумраке пустыни, но их было так мало, что они больше не представляли угрозы для каравана. Сражение было выиграно.

Тагир и Бел-узур медленно спешились, осматривая поле битвы. Наёмники, набранные в Анате, стояли рядом, тяжело дыша и оглядываясь, будто не веря, что битва закончена. Тагир коротко бросил им несколько слов благодарности, и это простое одобрение, данное человеком с таким опытом, придало их усталости некое ощущение выполненного долга.

Бел-узур подошёл к Тагиру и склонился к нему чуть ближе, словно доверяя ему тайну. "Они не ожидали нас," – произнёс он тихо, но в голосе его звучала настороженность. "Эта дорога известна многим, но то, что здесь была засада, наталкивает на странные мысли. Возможно, они знали о нашем приближении."

Тагир хмыкнул, обдумывая сказанное. Он знал, что дом Элби никогда не оставлял свои дела на волю случая. Если бы их заметили и предупреждение было передано этим кочевникам, значит, миссия обретала новый, гораздо более опасный оттенок. Возможно, за каждым их шагом следили те, кто не хотел видеть их успеха.

"Даже если так," – ответил он после паузы, – "мы дошли до этого места не из-за удачи. Мы пройдём и дальше."

Их дети, до этого момента видевшие в своих отцах лишь купцов, глядя молча и с восхищением, наконец открыли для себя иной их облик. Слов не требовалось: в глазах этих юных свидетелей отражался неприкрытый восторг, смешанный с благоговением. Обычные торговцы, сдержанные в повседневности и тихие в быту, сегодня предстали перед ними как воины, словно сами древние боги, сошедшие с небес в этот бурлящий песками и солнцем мир.

Тагир, привычно проверяя лук и осматривая своих людей, мимолётно заметил, как его старший сын не отрывает взгляда, следя за каждым его движением. Для ребёнка, привыкшего видеть отца за товаром и документами, этот бой был чем-то вроде откровения. Пылкие образы победителей, высеченные в памяти, смешивались с мечтами и легендами, которые мальчик слышал у костра. Огонь в глазах юного Баура, сына Тагира, был неподдельным: в нём плескались и восторг, и надежда когда-нибудь тоже стоять так же смело, защищая свой дом, свою семью, своих людей.

Бел-узур ощутил руку своего сына, робко тронувшую его плечо, как будто чтобы удостовериться, что этот герой в доспехах, с лицом, закалённым сражениями, всё же был его отцом. Он уловил немой вопрос, заглянув в его глаза: то ли страх, то ли восхищение, скрытое за обычным детским упрямством. И, осознав, что теперь они, их наследники, запомнят этот день как символ стойкости и отваги, оба воина обменялись лёгкими, едва заметными улыбками.