Они помолчали, и Аран чувствовал: Кристин ждет от него новых мыслей. И что она действительно их ждет, а не просто ожидает услышать.
– У меня с семьей разлад, – признался он. – И с самим собой не все в порядке.
Он снова опустил глаза на чашку, из которой так почти и не пил кофе, и немного времени спустя добавил:
– Пару дней назад в простом разговоре с братом я швырнул в стену кружку. И так теперь все время происходит, я все время раздражаюсь и спокойно поговорить с семьей не могу. С родителями, с сестрой.
Кристин внимательно и с интересом смотрела на него и не перебивала.
– И самое главное сказать не могу, с чего все началось. Вроде не припомню ни одной особо грандиозной ссоры. Вернее, ссор было очень много, но, будто, ни одна из них не была по-настоящему началом.
Он замолчал, о чем-то задумавшись, и Кристин воспользовалась случаем высказаться:
– А знаешь, иногда отношения портятся как раз не из-за ссор, а из-за молчания. К акая-то недоговоренность – и все рушится. И кто-то не объяснился, а другой надумал свое, обиделся и так пошло и пошло, как снежный ком. А вроде и не ссорились толком.
– Недоговоренность? – тихо повторил Аран, снова вслушиваясь только частью сознания. Его вновь затягивали размышления о прошлом. Где такое могло быть – недоговоренность? Вместе с тем Кристин все еще рассуждала:
– Или по-другому. Иногда катастрофа может начаться с маленькой незначительности. Слышал, наверное, про эффект бабочки? Вот что-то типа такого. Например, ты в детстве съел бутерброд брата и даже не подумал, что он проходил весь день голодный и из-за этого заработал язву желудка, и потом его не взяли на какую-нибудь работу, где физический труд требуется, или… не знаю, варианты закончились. Но я к тому, что про бутерброд-то никто и не вспомнил. Даже и не подумал бы, что началось-то все с него.
Он встретился с этой девушкой практически впервые, а говорил с ней о том, о чем не говорил ни с одним другим человеком. Возможно, как раз потому, что он совершенно ее не знал, ему было легко делиться с ней своими переживаниями. У него был выбор: если он только пожелает, он просто перестанет ходить в джаз-бар и никогда в жизни больше ее не увидит. Осознание такого выбора давало ему свободу и раскрепощение в разговоре, а другими словами, ему было все равно, что она подумает о нем и его жизни. Они были друг другу никто.
Аран больше не мог сопротивляться искушению провалиться в свои воспоминания и свои размышления. Он слушал Кристин, но при этом в его сознании мелькали с молниеносной скоростью разные события из прошлого, в которых он, нехотя, совершал мелкие проступки, которыми обижал родных или которыми только мог их обидеть. И тут в совокупности со своими сознательными поисками нужного воспоминания, подкрепленными подсказками Кристин, Аран услышал свой ответ из ее уст:
– …или вот как ты швырнул кружку, когда с братом говорил. Из-за этой кружки, возможно, завтра или…
Аран поднял на нее широко открытые глаза. Она замолчала, заметив, что его чем-то только что осенило.
– Это из-за той кружки, – проговорил он и ей, и самому себе, глядя в никуда. Его пошатнуло на стуле, и он слегка тряхнул головой. – Я все вспомнил. Это из-за нее. Я вспомнил. Да…
Он водил взглядом по столу, пытаясь сообразить, что делать. Так долго он искал ответ, пытаясь понять, с чего все началось, что именно привело его к такой жизни, откуда в его семье такой разлад. И так неожиданно, в какой-то семейной кофейне с девушкой, которую толком не знает, ответ настиг его, застав врасплох.
