В вазах топорщились иссохшие палки забытых цветов. Горловины хрустальных сосудов были повязаны белыми и бирюзовыми лентами. Шторы – празднично убраны серебряными зажимами, на стульях блестели шелковые чехлы с искусной вышивкой. В имении Честеров похожие доставались только по случаю праздника.
– Должна была быть свадьба, – хмуро пояснил вампир. – Меня не пригласили, даже торта в подвал не принесли…
Я бросила на Эрика быстрый взгляд. Под тортом он, верно, подразумевал кубок невинной крови за здравие молодых.
– Кто-то предал Темного Принца. Не я, я был взаперти, – жестко хмыкнул Валенвайд. – Случилась бойня. После церемонии выжившие арканы не рискнули возвращаться сюда из храма. Моих пленных соседок, поскуливающих на другом конце подземелья, забрали еще на рассвете. А обо мне забыли. Или нет… и так было задумано.
Он скрылся в темноте смежной комнаты, в которую я не решилась зайти. Зазвенел склянками, откупорил бутылку.
Пальцы мои тряслись, и эта дрожь мелкой рябью разносилась по телу. Разливалась от запястий до плеч, забиралась под лопатки, рассыпалась брызгами по пояснице и уходила в колени. Наверное, я сейчас не против выпить все, что Эрик нальет в пыльные бокалы.
– Эвер рассказывала, – жмурясь от слез, призналась я в пустоту. – Что Блэр держал вас в клетке и пил…
– Авик крепко пристрастился к вампирской крови, – объяснил Эрик, появляясь в проеме с двумя стаканами. – Я бы умер тут, если б мог. Эвер нашла.
Валенвайд выдернул из-под тарелки древнюю салфетку и стер кровь с подбородка, но вышло неаккуратно. На коже остался длинный розовый развод, убегающий к шее.
Я нервно дернулась: все в лице вампира напоминало о кошмаре. И чудо недавнего единения стиралось горечью реальности.
Зверь. Беспощадный. Бесконтрольный. Бездушный.
– Пейте. Вам станет легче. И мне… мне тоже станет.
– Не станет, – прошептала я, принимая дрожащими пальцами стакан.
Густо-бордовая жидкость пахла приторной смесью специй, вишневыми косточками и тиной. Консистенцией напоминала мутный сливовый компот, что летом разливают в деревне.
– Пей, ягодка, – Эрик поймал мой подбородок, провел шершавым пальцем по дрожащей губе и приставил к зубам стеклянный край.
Я неохотно сделала глоток и поморщилась.
– Горько.
– Так нужно. Пей, пей, маленькая принцесса, – он приподнял дно стакана, и жидкость полилась в рот. Пришлось делать судорожные глотки, чтобы не захлебнуться. – Не знаю, кто придумал, что забвение – это сладко.
За горечью проступила сахарность, но не десертная, а какая-то… неприятная. Я обиженно взглянула на Эрика: чем он меня напоил?
В теле появилась странная легкость, тут он не обманул. Дрожь перестала сотрясать кости, мышцы обмякли, я пошатнулась и позволила вампиру себя обнять.
– Вот так, ягодка… А теперь забудь, – попросил он глухо, покачиваясь со мной в гипнотическом танце. – Забудь о том, что увидела в Эстер-Хазе. Об отце. О ненависти. Вспомни, как еще недавно меня любила. Оно еще есть внутри, оно пока не стерлось, не забилось болью… Не успело.
– Все не так… – я сонно засопротивлялась.
– Будет так, я позабочусь. Я не отпущу тебя, ягодка. Я… не могу так сразу, – повинился он. – Потом, позже. Со временем. Когда буду готов.
– К чему?
– К ненависти в этих огромных кукольных глазах, – хрипел Валенвайд, монотонно наглаживая спину. – Увидеть ее слишком больно. Не смотри так. Смотри, как смотрела раньше. Мне с этим еще слишком долго жить.
