– Мне не вредили, – заученно ответила я. – Меня не обидели. Не сделали ничего дурного.
– Уверены, мисс Честер? И кто же вам это внушил? – в проеме дверей появился ректор.
По-обычному собранный, подтянутый, застегнутый до верхней агатовой пуговицы. В отличие от супруги, он даже спросонок не был лохмат и помят. Шурховы чудеса.
Я смущенно поджала пятки под себя и завесилась подолом рубашки, надеясь прикрыться по максимуму. Зачем, зачем Анна вызвала Андрея Владимировича? Я и без его пытливого темного взгляда горю со стыда.
– Анна не вызывала, я вызвался сам, добровольцем, – мрачно поведал ректор. – Безумно интересно послушать ваш рассказ. Не опускайте детали. В них вся соль.
– Опять хотите забраться ко мне в голову?
Я поморщилась и отползла на дальний конец кушетки. «Темное соединение» меня добьет. Но если вариантов вернуть память не останется…
«Забудь. Не вспоминай. Обещай, куколка!»
Я вытряхнула из головы чужой хрип. Убийца!
Он… Он выпил папу, а меня, выходит, бросил в Эстер-Хазе? Или увел с собой, переодел в грязную рубашку, а потом уж бросил? Картину, как Эрика арестовывают, я не помнила.
– Я просто понаблюдаю за диагностикой. Издалека. Успокойтесь, Вероника, и не забывайте дышать.
Ректор напряг челюсть, заплел руки на груди и сделал два шага назад.
– Мой отец… – начала я и осеклась. Вгляделась в сумрачное лицо, не уверенная, что хочу слышать ответ на вопрос.
– Граф Ланге мертв, – выдавил из себя князь Карповский. – В его убийстве обвиняют Эрика Валенвайда. Были свидетели.
Значит, не привиделось. Не придумалось.
Я. Я свидетель. Хоть от шока моя память попыталась избавиться от горьких воспоминаний.
Меня заставят давать показания? Сидеть на твердой лавке в подземном зале магтрибунала и в красках описывать смертельный укус вампира?
– В этом нет необходимости. Свидетельств было достаточно, – отрешенно сказал Андрей Владимирович. По привычке он читал мысли, трагично-серыми тенями написанные на моем лице.
– Матушка уже знает?
Много ли нужно официальной теле-маго-грамме, чтобы долететь до замка Честер? Упасть в дрожащие руки графини Аврелии?
Вряд ли на фоне кошмарной новости она продолжает винить меня за побег со свадьбы. В разгар крупного горя мелкое забывается. Или и в смерти папы обвиняет тоже? Скорее всего, так и есть. Порченая ягодка. Позор целого рода.
Андрей Владимирович переглянулся с супругой и осторожно кивнул. Выходит, маму успели известить.
Эта атмосфера заговора начинала нервировать: все вокруг знали больше меня! Они хоть что-то помнили и могли доверять своей памяти.
Странно, но теперь я вспоминала о папиной смерти почти спокойно. Эмоции били в грудь приглушенно. Пошевелилась злость, вспыхнуло отчаяние, попыталась взыграть ненависть, откликнулось отрицание… И вдруг стерлось все – за ненадобностью. Будто я за неполные сутки успела примириться с горькой действительностью.
Анна Николаевна пританцовывала вокруг меня, растирая до искр ладони и вытягивая сияющие струны из кольца-талисмана. Вряд ли тонкий золотой обод имел иглу. Я бы не стала подозревать княгиню в применении темной магии. Но все равно нервно заерзала на кушетке.
В последний раз меня диагностировали в «Эншантели» – на предмет невинности. Процедура вышла неловкой и неприятной, а потом я получила от матушки письмо с помолвочным кольцом. Это случилось в какой-то иной, прошлой жизни.
В этот раз ощущения были другими. Искристыми, баюкающими. Анна Николаевна ласково вытягивала невидимые ниточки из головы. Кружево зависало в воздухе перед ее носом, давало целительнице информацию и тут же рассыпалось в пыль.
