Осколки зачарованных клинков - страница 32

Ролин насупился, но потом резко повеселел. Омерзительная способность.

Связывающий прошёл вверх по лестнице и исчез за дверью, оставив двоих в тёмном подвале.

Вернее, троих.

Призрак взял горящую свечу и зажёг от неё ещё парочку, чтобы увеличить количество света, и, конечно же, теней. Антураж и атмосфера – неотъемлемая часть любого спектакля.

Интересно, кого Привратник для него приготовил? При мысли о нанимателе волосы на руках снова встали дыбом.

Напыщенный, самодовольный и лицемерный ублюдок.

Призрак вставил ключ в замок и отпер камеру. Пленник сидел неподвижно и следил за гостем взглядом, пока тот садился на стул напротив.

– Здравствуй, Дирмиш.

– М-м.

– Прошу прощения, друг мой, – Призрак вытащил тряпку, что всё это время сушила человеку язык. Тот похрустел затёкшей челюстью, немного почавкал, промыл слюной горло, а остатки сплюнул прямо в лицо Призраку. Тот даже не моргнул – спокойно достал нож и убрал им жидкость со своей щеки.

– Не очень-то дружелюбное начало, – начал Призрак и получил в ответ оскал белых зубов.

Какая жалость: всю свою жизнь тратить время на чистку зубов, чтобы потерять их в грязном подвале, сидя в собственных испражнениях.

– Когда мои люди найдут меня, – прогремел Дирмиш, дёргая стул, – тебе конец! У меня есть связи в Харионте! В Варланте! Слышишь? Морогош заберёт тебя и…

– И что? Почему все так его боятся?

Брови пленника недоверчиво опустились.

– Нет смысла думать о нём, когда перед тобой некто вроде меня.

Дирмиш неуверенно поёрзал на стуле.

– И кто же ты?

– В данный момент? Я твой экзекутор, а большего знать и не надо.

Пленник изучающе уставился на человека перед собой. Мужчина, лет сорока, может, пятидесяти. Трудно было сказать точнее из-за лица: исполосованное шрамами, грубых очертаний, оно выглядело устрашающе, чуть выпирающие скулы отбрасывали жуткую тень на соседнюю стену. Жёлто-красные глаза выдавали жажду крови, доносили её без слов, без жестов. Они кричали об этом, кричали голосами людей, уже видевших эти глаза. В них мерцало отражение самой смерти.

Когда Призрак отстранился, и лицо его смягчилось улыбкой, он перестал казаться таким зловещим и смертельно опасным – обычный мужчина с сильно потрёпанным сталью лицом.

Дирмиш не смог вспомнить этого человека, хоть и смутно представлял нечто похожее, нечто столь же противное.

– Ну что же, я думаю, пора переходить к делу, – Призрак пододвинул стул поближе и уселся всего на расстоянии локтя от пленника.

– Я не буду говорить. Меня учили терпеть любые пытки.

– Вот оно что? Так это замечательно! Значит, можно начать с лёгкой, в качестве разминки…

Призрак достал нож. Проверил его пальцем и пустил себе кровь.

Острый, как обычно. Иначе не бывает.

Пара капель упали и разбились о каменные плиты, коснувшись сена. Жёлтое смешалось с красным.

– Знаешь, что в первую очередь помогает удерживать рассудок?

Дирмиш не реагировал.

– Одежда, – произнёс Призрак, приставив нож к груди пленника. – Она – то единственное, что остаётся с человеком, помимо его души, когда он сидит здесь – в темноте. Ткань играет роль барьера, помогает всем твоим эмоциям и внутренностям оставаться на месте.

Дирмиш косо смотрел на него. Что за околесицу несёт этот полоумный?

– Когда не остаётся одежды, – продолжал Призрак, – человек превращается в открытую книгу, которую можно листать и листать, пока страницы не испортятся, не порвутся или не превратятся в труху. Передо мной остаются только голые факты, оголённая человеческая душа, которую вскрыть проще, чем дохлую крысу.