Не должно в нашей жизни быть Молчалиным:
Ведь «Г оре от ума» урок мне дал!
Хотя я мал был, московский россиянин,
Но волю кулакам порой давал.
Сидел со слабым товарищем на парте:
Я за него с обидчиком дрался.
Я в «Пионерской Зорьке», аж где-то в марте,
Защитником таких прославился.
Ведь папа пацана был крупный инженер –
У Туполева шишка на счету.
Я для его сынка хороший был пример.
Тут вышел за Молчалина черту.
А в школе оказался на плохом счету:
По поведенью за год – три с вожжами.
Я сам-то шкет был, а выдал тому шкету…
И выслушал тогда премного брани.
Ушел в другую школу, и в пятом классе
Решили классом мы сходить в кино
И – не поставив кого-то на «атасе»,
Мы с «бородою» видели его.
Директор мучил нас: «Кто это затеял?»
Мы были в миг тот не Молчалины.
Я вспоминаю ту нашу одиссею:
Не думали мы о покаянье.
Военных двух училищ я прошел урок,
Науку я познал молчания,
Казармы – душный, распекательский мирок
И «слушаюсь», и «есть» мычание…
Я мог в училище партийцем стать, –
Партсекретарь мне сделал предложение.
Так бы вошел в молчалинскую рать…
Не состоялось сверху утверждение.
А заикнуться, отказаться мог ли я?
Ведь приплели бы черт-те что тогда?
Ради карьеры как стремились все туда!
Добавилась партийная б узда…
Я в Мурманске привык не быть Молчалиным,
Хоть офицером в армии служил.
Я на «гражданку» рвался так отчаянно!
Хоть злые лица видел – не тужил.
Желание сбылось: больной вернулся я.
Мне командир вслед все равно грозил:
