— Хорошо, — кивнул он, — я так понимаю, что у тебя имелись достаточные основания, чтобы настоятельно требовать встречи со мной. К тому же я хотел обговорить некоторые практические моменты нашего дальнейшего взаимодействия.
Лер вёл диалог так, будто они какую-то сделку обсуждали. Машу снова замутило, закружилась голова. На доли секунды в голове девушки появилась чёткая картинка, как бы радостно отреагировал Лер на сообщение о пополнении, если бы любил её. На какие-то секунды, она даже поверила в подобную возможность, но очень быстро отбросила наивные мечты прочь.
— Ты хоть какие-то чувства ко мне испытывал, кроме похоти? — опасный вопрос сорвался с губ против её желания. Опасный потому, что мог в осколки разнести её чувство собственного достоинства и отправить в крутое пике самоуважение.
— А чем страсть отличается от похоти? — вопросом на вопрос ответил Лер. — Ты мне нравилась как человек, секс с тобой был потрясающим, от тебя у меня сносило крышу…
— Но женишься ты на другой, — горько произнесла Воронцова. Она не знала, почему продолжала этот разговор, продлевающий внутреннюю агонию.
— Я уже объяснил почему, — ровно произнес Валерий. — Нам было хорошо вместе, но нам пора расстаться. Можешь мне не верить, но расставание с тобой мне далось нелегко, я к тебе привязался. И это ещё одна причина, чтобы разорвать наши отношения сейчас, потом будет только больнее.
Ещё больнее? Он смеется над ней? Ей сейчас так больно, что Маша еле сдерживалась, чтобы не закричать. И самое убийственное, что он даже мысли не допускал, что они могут быть вдвоем в долгосрочной перспективе. И зачем она только завела разговор о чувствах? Как теперь справиться с этим откровением?
Мария глубоко вздохнула и сделала глоток чай, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться. Её нужна трезвая голова, никаких экспрессивных поступков. Им нужно попытаться договориться. Пальцы нервно подрагивали, и девушка поспешила их снова спрятать под скатертью.
— Так и о чем ты хотела со мной поговорить? — деловито поинтересовался Валерий. — Раз ты выдернула меня сюда, полагаю, тема важная.
Смысла тянуть резину Воронцова не видела, но произносить правду отчаянно трусила. Еще недавно она считала, что знает этого человека полностью и безоговорочно, последние события показали ей, насколько сильно Маша ошибалась. Реакция Валерия могла быть любой — от требования сделать аборт до спокойного принятия будущего отцовства. Девушка просто не знала, что от него ждать.
— Я жду ребенка! — словно в омут с головой кинулась. — Я беременна.
Маша ожидала гнев, недоверие, негодование, но никак не ждала равнодушия. Полное безразличие с его стороны. Словно она сообщала ему не о будущем отцовстве, а о погоде на завтра рассуждала. Подобная реакция, а, вернее, её отсутствие ставило в тупик. Девушка никак не могла разобраться, как вести себя дальше. Воронцова готовилась защищаться и апеллировать фактами, чтобы хоть как-то остудить предполагаемую бурную реакцию. Но он не злился, не показывал чрезмерных эмоций, и это было нетипично для Валерия.
— Лер, ты меня слышал? Я ребенка жду, — попыталась добиться хоть какого-то отклика Мария.
Донской откинулся назад и посмотрел на неё тяжелым взором, словно ожидая от Маши каких-то определенных действий. Воронцова занервничала ещё больше. Ей и так не слишком спокойно было, а он только ухудшал ситуацию.
— Слышу, — спокойно ответил мужчина, продолжая сверлить её взглядом. Ни слова о том, что Лер думает по поводу её откровения. Складывалось такое чувство, будто он ждал, что Маша пойдет на попятную и возьмет свои слова обратно.
