– Знаю… – почти шепотом.
– А то, что она была беременна тогда, в курсе?
Вскидываю на него полный удивления взгляд. Нет, я не знала. В моем доме никогда это не обсуждали.
Не знали или не хотели знать?
– Выходит, у меня есть племянник или племянница? – и только обличив данную мысль в слова, понимаю, какую же сморозила чушь.
– Пропущу данный сарказм мимо ушей, – на высеченным из камня лице напряженно играют желваки.
– Прости, я сказала не подумав. Это не было сарказмом. Прости.
– После аварии ей вырезали там все к херам собачьим. Даже если бы она восстановилась, то детей больше никогда не смогла бы иметь, – залпом допивает виски и через великую силу – это видно, снова берет себя в руки. – Так вот, она пять лет лежала там, в четырех стенах израильской клиники. Сломленная, бездетная, недвижимая. Роскошная палата стала для нее тюрьмой. Каждый гребаный день был для нее мучением. Каждый! И знаешь, что самое во всем этом дикое? Она оплакивала его, день за днем. Твоего брата. Даже больше, чем свое похеренное будущее и неродившегося ребенка.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – в глазах стоят слезы.
Но он меня словно не слышит.
– И она нашла выход. Просто перестала пить вовремя свои препараты и начала их копить. А потом приняла. Сразу все.
Глубоко вздохнув, отворачивается к окну.
– И в тот день, когда на крышку ее гроба упала последняя горстка земли, я вдруг вспомнил о тебе. Что у этого паршивого ублюдка была маленькая славная сестричка.
Переводит на меня холодный взгляд и внутренности сковывает коркой льда.
– Найти тебя не составило никакого труда. И что я увидел? Малолетняя пигалица за пять лет стала совершеннолетней, отрастила сиськи и рассказывает в своем блоге как ох*енно она живет. Отдыхает в Монако, шопится в бутиках Милана, ебется с кем попало.
– Матвей…
– Нет, прямо ты не писала этого, конечно, но постоянно намекала, – перебивает он. – И я подумал: выходит, пока моя сестра испытывала невероятные душевные и телесные муки, его сестра брала от жизни все? Не облитая несправедливо помоями, здоровая и счастливая. Несправедливо, тебе не кажется?
Я молчу, ощущая, что под кожей лица не осталось ни капли крови.
– Я решил взглянуть на тебя, так, интереса ради. Поехал в ресторан, в котором вы с твоей подружкой пьете кофе с зефирками маршмеллоу и делаете селфи для своих тупых блогов. Сел подальше, чтобы оставаться незамеченным, посмотрел на тебя и…
– И?..
– И решил, что вы*бу тебя.
Словно между прочим роняет он, а потом поднимается и уходит обратно к бару.
Я предполагала, что все примерно так и было, что он нашел меня, решил отомстить и прочее, но одно дело думать об этом, и совсем другое – услышать.
Шок.
Самый настоящий шок.
Я не боюсь его, но сейчас не чувствую себя в его доме защищенной.
Хочется уйти, невыносимо, но я продолжаю сидеть словно приклеенная к креслу.
– Ну и в общем, я решил к тебе подкатить, – продолжает он, снова откупоривая ту же бутылку. Игнорируя лед, наливает порцию больше прежней. Возвращается. Широко расставив в сторону колени садится на прежнее место. – И подкатить как ты и хотела – прикинуться шлангом, чтоб по заказу "без этого всего". Взял тачку водилы отца, надел какое-то говно. Поехал за тобой, думал разыграть какую-нибудь сцену у кафе, чтобы "случайно познакомиться", но ты вдруг повернула в совершенно другую сторону. Стало интересно, что же ты задумала, последовал за тобой. Ну, а дальше ты знаешь, – делает глоток. – Чистая импровизация.
