Остановиться, оглянуться… (Поэтический дневник). Том 2 - страница 7



Всему своё время…

Время любить. Время говорить о любви.

Маргарита Терехова, поинтересовавшись темой интервью («Поговорим о странностях любви», – сказали мы ей по телефону), переадресовала нас сначала к ассоциации сексуальных меньшинств, потом, услышав, что мы изучили этот скукожившийся вид любви, неожиданно назначила время и место нашей встречи.

За полчаса до назначенного срока мы сидели на вахтерском диванчике театра в ожидании Миледи.

Её школой любви на сцене была уже первая роль в спектакле «Цезарь и Клеопатра».

Цезаря играл Плятт. Плятт стеснялся на сцене «вступать» в интимную связь с царицей Египта, истолковывая это как развращение малолетних. Терехова умоляла его целоваться, уверяя, что это приятно. Он так ей и не поверил.

Много-много лет спустя она снималась с Гафтом в «Дневном поезде». Гафт, пристально глядя в зеркало (как описывал позже этот эпизод один из журналистов), тихо сказал: «Терехова Рита – дитя общепита». Она, услышав это, чуть не упала со стула. Её театральная студия, хоть и самая известная тогда в Москве, была без общежития. Пришлось помыкаться. Замуж вышла к концу второго курса. «Сняли комнату. Вдвоём как-то веселей». От неустроенности в жизни и больших ожиданий у неё был чересчур заносчивый вид. Но маска с годами спала сама собой.

Женщина может быть либо вещью наравне со стулом, столом, кроватью, ухоженным цветком в горшке… либо личностью.

Терехова не стала бы Тереховой, если бы не была личностью. Ей не идут ни другое лицо, ни манеры, ни причёска, ни голос. На экране режиссёры любили подчёркивать её шею, осыпанную родинками и тонкими волосами.

…Изрядно опоздав, Терехова влетела в коридор театра, приняла от поклонников и потащила нас в репетиционный зал: «Если уж говорить о любви всерьёз – смотрите».

Там её ожидало несколько мужчин. Режиссёр Роман Виктюк был свеж, актёры несколько помяты.

Половину репетиционного зала занимал большой железный треугольник, обтянутый белой бумагой. Он символизировал то, что и должен был символизировать. Об его углы цеплялись, ранились истерзанные жизнью герои будущего спектакля.

Вопросы о любви так и остались «стареть» в нераскрытом блокноте.

Актёры (двое немолодых мужчин) повалились на маты и стали бутузить друг друга то ли подушкой, то ли свёртком с детскими вещами, то ли завёрнутым в этот свёрток ребёнком.

Сумасшествие жизни – налицо.

Жили муж с женой. Муж – актёр. Жена, наполовину француженка, – Маргарита Терехова. Муж оскотинился и стал пьяницей. А жена его ещё держится и хочет ребёнка. Женщина нормальная должна рожать. И имя у героини Любовь.

А любви в жизни нет. Детей у них нет. И тогда появился третий – не лишний. И ждала от него Люба ребёнка, но ребёнок не родился. Со своим животом она, как с земным шаром. С этого начинается коллизия спектакля.

Драматург Сергей Коковкин комментирует: «Сюжет спектакля? Муж приходит в роддом за ребёнком, а получает только вещи. Ребёнка нет. У женщины на этой почве начинается сдвиг, она продолжает сумасшедшую игру в мать. И с этими вещичками, которые они принесли из роддома, муж и жена играют, и, поскольку они ведут игру, мы не знаем, принесли они ребёнка или нет. Ребёнок существует, героиня за него плачет, делает вид, что он есть. Врач, который её лечил, должен был стать отцом ребёнка.

Но ребёнок не дал счастья. У нас вряд ли что-то сегодня может дать счастье. Потому что дети рождаться в этой жизни не хотят. Такая жизнь скотская…»