Нет, конечно, Рохан вовсе не был совсем бесчувственен. Предстоящая встреча со странной планетой волновала его, но вовсе не загадками. Им предстояло испытание, которое не смогли пройти опытные космонавты, закаленные во многих экспедициях. Рохана ожидала проверка на прочность, и он уже ощущал сладкий холодок под ложечкой, знакомый с самого первого мальчишеского прыжка с тарзанки в ледяную воду речки. Это детское стремление проверить на себе непреодолимое Рохан сохранил до сих пор. Он бы непременно попросил привязать себя к мачте, как Ясон, чтобы услышать песню сирен. В этой старинной легенде, его удивляло другое: то, что Ясон был такой один, а все остальные моряки с готовностью затыкали себе уши.
А ведь это сравнение не он придумал. Так сказала про него Лина.
И почему это даже самые отвлеченные размышления, всегда наводили его на мысли о Лине? При том, что сама мысль о ней заставляла Рохана чувствовать какое-то неопределенное беспокойство.
Лина пришла в экипаж в этой экспедиции. Рохан с энтузиазмом относился ко всем новым людям в своей жизни, рассчитывая на новые товарищеские отношения. И, как правило, его ожидания оправдывались.
И Лина поначалу понравилась Рохану своей открытостью и проницательностью. Она быстро и органично освоила стиль общения в экипаже, что требовало хорошего чувства юмора, изрядной самоиронии и отличной реакции. У них спуску не давали никому, и от многих это требовало немалой работы над собой. Она прекрасно вписалась в коллектив. Она была привлекательна, что радовало Рохана, и при этом совершенно не в его вкусе, что радовало его еще больше – потому что в нее… не надо было влюбляться.
Как это ни странно, Рохана всегда радовало это состояние – невлюбленности. Оно позволяло ему общаться с девушками и получать удовольствие от этого общения, только в нем он мог ценить и их красоту, и ум, и обаяние. Стоило влюбиться, как становилось, не до этого. Он мучился собственным несовершенством, стремился к своим избранницам – и малодушно избегал встреч и общения, тушевался в компании и еще долго страдал, когда окончательно понимал, что ничего у них не получится. Да и что могло бы получиться – при таком-то поведении?
И Лина, казалось, полностью оправдывала его ожидания. Не пыталась никому понравиться, была со всеми дружелюбна, хоть и иронична и проницательна. Вот эта-то проницательность, во всяком случае, в отношении его самого, и начала беспокоить – да, что греха таить – просто пугать Рохана. Казалось, она могла видеть недоступные ему самому глубины его личности. Рохан убеждал себя, что бояться нечего, что как глубоко ни заглядывай, не найдешь, чего стоило бы стыдиться, – и стыдился неведомо чего, ощущая себя в ее присутствии хитрым плутом, выдающим себя совсем за другого и ежеминутно рискующим быть разоблаченным.
Рохан попробовал было присматриваться к отношениям Лины и других членов экипажа, пытаясь понять, не боятся ли и они разоблачения, но быстро заметил, что друзья воспринимают это внимание как-то не так и то и дело хитро улыбаются ему. Рохан бросил попытки, а в присутствии Лины ему ничего не оставалась, как держаться в тени, стараться оставаться незамеченным…
***
Сообщение Рохана получилось именно таким, какое, наверное, и хотел бы услышать командир. У экипажа проснулся исследовательский азарт и чувство долга – ничего иррационального. Нынешняя экспедиция оказалась на редкость будничной, оставила ощущение легкой неудовлетворенности, и так кстати возникшая загадка обещала компенсацию за нерастраченные силы и недополученную остроту ощущений. Теперь все пребывали в состоянии веселого возбуждения.
