Оставь себе Манхэттен - страница 8

Сохранение земель – единственное, на что мне было по-настоящему не наплевать, и он это знал. Я управлял ранчо, подходя со всей ответственностью к защите окружающей среды, а это дорогостоящее дело, требующее очень тщательного контроля. Большинство предприятий не могли позволить себе работать так. Они вторгались на федеральные земли, вынуждая природу либо отступить, либо погибнуть. Скупка земли, передача ее в доверительное управление и превращение в национальный парк гарантировали, что для будущих поколений она останется дикой и нетронутой.

Это был единственный рычаг воздействия на меня, который имелся у отца. Это было единственное, о чем я когда-либо его просил. Постепенно отцу удалось приобрести больше открытых, нетронутых земель, чем гиганту кабельного телевидения Джону Мэлоуну – достижение, которым он любил хвастаться.

– Ты не посмеешь…

– Я всего лишь защищаю то, что принадлежит мне. Моя семья. Мое дело…

– Ты себя слышишь? Да ладно, отец! Это не имеет никакого отношения к нашей семье. Ты просто играешь в Бога, распоряжаясь жизнями других людей в соответствии со своими потребностями.

Как бы ни смягчился отец за эти годы, его главной страстью по-прежнему оставалось подчинение чего-либо или кого-либо своей воле. Не имело значения, чего или кого, пока он получал то, что хотел. Вот кем, по сути, был мой отец. Несмотря на седые волосы и преклонный возраст, он навсегда останется суровым человеком, привыкшим любой ценой добиваться желаемого, и я не питал иллюзий на этот счет.

– Как бы то ни было, ты женишься на Сидни и останешься с ней в браке на три года. Это даст ей достаточно времени, чтобы доказать совету директоров, что она способна успешно управлять компанией. С именем Блэкстоун и твоей поддержкой у них не будет законного основания довести дело до суда.

Сделав глубокий вдох, я медленно выдохнул – упражнение, которому я научился, пытаясь контролировать эмоции и больше не давать волю гневу.

– Сейчас не десятый век, отец. Я не женюсь на женщине, которую едва знаю, чтобы утолить твою жажду мирового господства.

– Я когда-нибудь о чем-нибудь тебя просил?

И это был нокаут. Родители никогда ни о чем меня не просили. После окончания бизнес-школы я был предоставлен самому себе, мог делать все что заблагорассудится и радовался такому положению вещей. Паника сменилась знакомым чувством неизбежности. Я осознал, что отец схватил меня за горло. От волнения у меня вспотели ладони. Когда Франклин Блэкстоун решался на что-то, даже сам Атлас не мог его переубедить.

– Нет, – уступил я, подавляя гордость. – Но не заставляй меня делать это.

– Господи Иисусе. Не говори так, будто я обрекаю тебя на смерь, черт возьми. Брак – не самое худшее, что случается на свете. Возможно, тебе правда понравится, если ты позволишь себе…

– Брак с Сидни мне понравится так же сильно, как если бы меня забодал один из любимых быков.

Я потер лицо, пытаясь прийти в себя. Если и была одна абсолютная истина, которую я знал о себе, так это то, что я плохо разбираюсь в женщинах. Я начал подозревать это вскоре после того, как у меня на «персиках» вырос пушок, и череда неудачных отношений в двадцать с небольшим подтвердила это предположение. Я в значительной степени смирился, что у меня никогда не будет того, что было у родителей, – спокойной семейной жизни, и меня это устраивало. А потом я встретил Чарли и Меган и окончательно похоронил надежду обрести счастье в любви.