Оставь себе Манхэттен - страница 9

– В свободное время занимайся чем хочешь, но послушай меня, сынок, – ты должен сделать так, чтобы в ваш брак поверили. Все внешние признаки должны говорить о том, что ты счастливо женат. Это означает, что тебе нельзя гоняться за юбками, чтобы фотографии твоей погони в конечном итоге попали на обложку New York Post.

Что, черт возьми, это значило? Что мне придется держать все будущие связи в секрете? Я точно знал, что Сидни Эванс скорее прикончит меня, чем подпустит к себе на расстояние вытянутой руки, а о воздержании в течение следующих трех лет не могло быть и речи. И что же тогда остается делать?

Сидя на подоконнике, я подумывал о том, чтобы его умолять и унижаться. Возможно, это смогло бы убедить отца не впутывать меня в его планы. Оно стоило бы того, если бы означало, что я смогу сохранить миллионы акров нетронутыми, а себя – свободным от участия в сомнительной афере.

– Скажи, что это очередная твоя выходка.

– Не могу.

Закрыв глаза, я ущипнул себя за переносицу. Непроизвольная реакция. Очень похоже на желание сесть в грузовик и умчаться к границе при одной только мысли о браке.

– Сидни ненавидит меня…

– Хорошие новости: Сидни хочет эту работу больше, чем ненавидит тебя. Твоя задача – убедить ее, что ты изменился. Что уже не тот дегенеративный идиот, каким был, когда вы встретились. И честно предупреждаю, это может оказаться непреодолимой задачей.

Что-то было не так – помимо того, что меня шантажировали, заставляя жениться. Молчание затянулось, и конца ему не было видно. С ним росло и мое беспокойство.

– Отец, ты в порядке?

– Мхм.

Уклончивый ответ не смог развеять подозрения. Я решил пока не думать об этом и сосредоточиться на надвигающейся катастрофе. Беда была на пороге. Стены сдвигались; я чувствовал, как они давят на меня.

– А если она передумает?

Во мне затаилась надежда.

– Я люблю эту девушку. И не собираюсь добровольно мучить ее, чтобы добиться своего. Если она не сможет тебя терпеть, дашь ей развод.

До этого момента я не осознавал, насколько глубока привязанность отца к Сидни. Или как мало он верил в меня, что, честно говоря, разочаровывало.

– А что насчет жилья? Как она будет управлять компанией отсюда?

– Пока она будет работать по две недели с перерывами. Если только ты не хочешь вернуться в Нью-Йорк и взяться за управление компанией самостоятельно.

Невеселый смешок вырвался у меня из горла, в нем слышалось презрение. Я осознал, что потерпел поражение.

– Вижу, ты обо всем подумал.

– Я всегда так делаю.

– Я остаюсь здесь, или ты можешь забыть об этом.

– Отлично. Пока мы разговариваем, Сидни садится в самолет.

– Черт возьми, неужели у меня совсем нет времени…

– На что? – перебил меня отец. – Все взвесить? Тебе следовало подумать об этом, когда ты не отвечал на мои звонки. И еще кое-что. Держи руки при себе, Скотт. Она не одна из твоих подружек. Не облажайся.

Щелчок, оповестивший об окончании вызова, был громким, как выстрел из дробовика. Тихая мирная жизнь, которую я построил, закончилась.

Пробыть четыре часа в самолете… Не совсем так я планировала провести эту пятницу. Однако это дало мне возможность уладить все проблемы с контрактом «Уилсон и Бош» и, что более важно, сорвать любые планы Дэймона Гастингса украсть мой гром[4]. Не привлекая к себе внимания конкурентов, Гастингс делал все, чтобы снискать расположение Фрэнка и сменить меня на посту заместителя. Ничего особенного. Деймон был всего лишь очередным неудачником в длинной череде накачанных тестостероном плохишей, с которыми я расправлялась на протяжении многих лет.