Освободившись от нахлынувших воспоминаний, Иванов поймал себя на мысли, что сидит и улыбается в иллюминатор.
– Бекас, ты так и не сказал, зачем нас к арабам так срочно отправили?
Иванов обернулся на голос, пытавшийся перекричать гул двигателей. Это был Рокот.
– Не знаю, информации никакой, даже в общих чертах. Задание получим по прибытию.
– На Ближнем Востоке мы в этом году ещё не участвовали – добавил Рокот.
– Зато в прошлом дважды умудрились!
Закончив короткий диалог, Бекас положил голову на подголовник и снова закрыл глаза в надежде ещё раз уснуть.
В лобовое стекло пилотской кабины было видно, как на горизонте медленно вырисовывалась береговая линия. Её размытые очертания, местами, ещё терялись в лучах невысокого вечернего солнца, но с каждой минутой становились всё отчетливее. Каспийское море постепенно оставалось позади, наступала очередь горного Ирана.
– Командир, есть вибрация второго двигателя! – прозвучал в наушниках тревожный голос бортинженера.
Взглянув на панель контроля работы двигателей, и увидев светящуюся надпись «Повышенная вибрация», Бабич обратился к бортинженеру:
– Слава, есть соображения?
– Пока нет! Двигатель работал без нареканий.
– А эксплуатационный ресурс?
– Это новый двигатель! Ему ещё летать и летать – бросил в ответ инженер.
– Четыре месяца назад на предыдущем движке выявили неустранимый дефект, после чего его сняли и заменили на новый – продолжал он.
– На нём не то, что эксплуатационный, но и межремонтный больше, чем на трёх остальных!
– А общий налёт?
– Меньше восьмидесяти часов.
– Датчик врёт? – мысленно успокаивая себя, предположил Бабич.
Отключив автомат тяги, и положив руку на рычаг управления второго двигателя, он потянул его назад, плавно уменьшая обороты.
– Обороты второго семьдесят пять! – сообщил экипажу он.
Табло «Повышенная вибрация» продолжало светиться.
– Нет, похоже не датчик – опустив взгляд на приборы контроля и заметив едва уловимое подёргивание стрелки указателя давления масла, вновь мысленно констатировал Бабич.
Тревога в экипаже нарастала. Стойкое предчувствие неприятных событий висело в воздухе, когда ожидаемо, вспыхнуло очередное аварийное табло.
– Командир, горит табло «Опасная вибрация» – мгновенно доложил Соколов, заметив изменения в индикации.
– Двигателю малый газ, экипаж, приготовиться к выключению второго двигателя! – приказал Бабич, убирая его РУД в крайнее заднее положение.
Руки лётчиков замелькали в разных направлениях, быстро манипулируя бесконечным множеством кнопок и тумблеров, подготавливая бортовые системы к работе в нештатной ситуации. Дождавшись команды командира, бортинженер перевёл рычаг выключения двигателя в положение «Останов».
Последовавший короткий низкий звук турбины, резко замедляющей своё вращение, неприятно резанул по напряженному слуху всех обитателей кабины. Одновременно уставившись на панель контроля, лётчики с волнением наблюдали, как падали в ноль стрелки приборов и загорались один за другим аварийные индикаторы.
– Игорь, доложи об отказе и запроси снижение до семи двести. С таким весом и остатком топлива мы не сможем оставаться на десяти тысячах.
Соколов на английском языке запросил диспетчера.
– Семь тысяч двести разрешили, дождавшись ответа с Земли, объявил он через минуту.
Бабич перевёл самолёт в режим снижения высоты.
– Олег – обратился он к штурману.
– Расстояние до КПМ?
– Порядка тысячи двухсот.
