Остров Лемпо - страница 2

Купались они долго. Прыгнули из рук огра в воду раз сто. Первым замерз папа. Он вышел на берег и обернулся полотенцем. Потом папа вытащил Банку. Банка упирался, скандалил и, когда папа уже вытер его и одел, еще раз плюхнулся в воду в одежде. Потом замерзла Атя. А Пундель совсем не замерзла, только когда на двадцатый папин окрик «немедленно вылезай!» она все же вылезла, у нее стучали зубы и ногти на руках и ногах были синие.

– Мы еще вчейа купаться пойдем? – спросил Банка, одетый, как в халат, в папину рубашку.

– Вчера не пойдем, – отвечал папа. – Завтра пойдем. Малыш, вчера уже было вчера. А сегодня после ужина мы пойдем на рыбалку.

– После ужина же ночь? – удивилась Пундель.

– Здесь летом белые ночи, – сказал папа. – Ночью светло.

Папа стал объяснять, почему в Петербурге ночью светло, но Пундель не поняла.

Ужин был вкусный. Мама приготовила копченку. Это такое блюдо из мяса и картошки, его готовят обязательно на улице, потому что, когда готовят копченку, идет дым. Мясо кладут в большой котел, но не на дно, а на решетку. Мясо и картошка как будто висят посреди котла. Под котлом разводят огонь. Жир с мяса капает на дно и горит. В этом дыму все и готовится, и получается очень вкусно, особенно если есть с капустным салатом и соусом из черного уксуса. С этим соусом Банка ел всё. Банку и звали Банка, потому что без банки своего соуса он вообще за стол не садился. А когда садился за стол, обязательно орал во все горло: «Банка-а-а!» – такой у него был боевой клич, прежде чем напасть на еду.

После ужина папа взял две удочки и немного кукурузы. Велел детям одеться потеплее, и они пошли. На улице действительно было светло.

Озеро рядом с домом совсем не было похоже на ламбушку. Вода в нем казалась черной. И никакого песчаного пляжа, лес подступал к самому берегу и стоял в воде. Противоположного берега не было видно. Дети и не думали, что бывают такие огромные озера. Вдали из воды поднималось несколько больших черных островов. А подойти к воде можно было только по дощатым мосткам, которые начинались на тропинке, метров десять тянулись над водой и заканчивались просторной площадкой с двумя скамеечками. Таких мостков по берегам озера было много. Каждая семья в поселке строила себе над озером свой мосток.

Папа размотал удочки, нацепил на каждый крючок по два зернышка кукурузы, дети уселись и стали смотреть на поплавки. Поплавки не двигались.

– Папа, пап, – не выдержал Банка. – А скойо йиба поймается?

– Ш-ш-ш, – папа прижал палец к губам. – На рыбалке надо сидеть тихо.

– Тихо сидеть скучно, – сказала Пундель.

– А скоро рыба поймается? – переспросила Атя, она была провокатор и нарочно повторила вопрос брата, чтобы тот начал скандалить.

В этот момент из-за мыса послышался скрип уключин и показалась лодка, некрашеная, серая от старости, а в лодке сидел серый от старости рыбак.

– Этого еще не хватало, – прошептал папа, когда стало понятно, что рыбак направляется прямо к ним.

Лодка подплыла, рыбак развернул ее кормой к мосткам, и тут дети смогли рассмотреть его: лицо морщинистое, кожа бурая от солнца и ветра, на темном фоне особенно выделялись совершенно голубые глаза.

– Терве! – воскликнул рыбак, широко улыбаясь, так что видно стало, что у него не хватает нескольких зубов.

– Терве, – отвечал папа. – Но… Как это… Эн пуху суомеа.

Старик засмеялся.

– Пап, что ты сказал? – прошептала Пундель, толкая отца под локоть.