Читать онлайн Михаил Сизов - Остров Марго

– Деда, а ты давно живёшь?

– Здесь таких вопросов не задают, Маркуша. А живу… я уж и себя-то не помню.

– Деда, а как ты себя не помнишь? Может, ты старый-старый потомок себя?

– Дай подумать. Нельзя быть сыном самого себя, а потомком… почему нет? Потомки – это кто появится потом. Мы все в далёком потом станем другими, хотя останемся теми же. Вот был у меня дружок, так он вообще рождался заново, такая творилась чертовщина. С него-то всё и началось… Ты, это, сильно червяка не сжимай.

– А почему он корчится? Ему больно? – мальчик поднёс к глазам жирного кольчатого червя.

– Они слепые, поэтому извиваются, чтобы землю свою найти. Мы же их из земли вытащили. А больно… не знаю, Маркуша. Ты сильно пальчиками не дави, легонько так… и насаживай. Молодец. А теперь поплюй.

Марчик старательно сплюнул на крючок с червём и, подражая деду, мотанул удочкой, закидывая наживку в воду. Затем уставился на поплавок. Молчать долго он не умел:

– Деда, а они настоящие?

– Кто?

– Червяки.

– Так ты уже спрашивал.

– А сейчас они настоящие?

– Что же с ними сделается? Как были настоящие, так и остались.

– Деда, а рыбы настоящие?

– Вот поймаем и посмотрим. Ты помалкивай, а то улов спугнём…

Старик и восьмилетний мальчик сидели на берегу небольшого круглого озера и удили рыбу. Это был первый их поход к озеру. Вдруг Марчик вскочил и, едва не выпустив удочку из рук, истошно закричал:

– Ловль!

– Тащи её! – Степаныч тоже вскочил на ноги.

В воздухе сверкнуло что-то серебристое и шлёпнулось в траву. Малыш склонился над трепыхавшейся добычей и разочарованно протянул:

– Игру-ушечная.

– Знамо дело, – поддакнул дед, – они все маленькие, плотвички-то.

– Не настоя-ящая…

– А как ты угадал? Ну, клади в ведёрко свой почин и червяка снова насаживай. Они хоть и боты, а жрут червей будь здоров.

– Деда, а боты это те, кто не настоящий?

– Ну, вроде того.

– А почему боты?

– Так их называют. Это долгая история, – старик сменил наживку на своём крючке и терпеливо продолжил: – Был такой писатель Чапек, который написал сказку про искусственных людей, сделанных на фабрике. А брат его, которого звали Йозеф, придумал им название – «робот», от нашего слова «работать». Этого Йозефа фашисты потом посадили в концлагерь и хотели самого превратить в человекоробота, но он быстро умер.

– Кто это фашисты?

– Люди нехорошие, вроде наших мумми. Тогда не умели делать живых человекороботов, и долго-долго они получались железными и всякими, не похожими на людей, но всё равно название «робот» к ним приклеилось. А потом это слово сократили и получился «бот».

– У меня тоже есть игрушечный бот, он умеет ходить, и мы с ним разговариваем. Только он глупый, а с тобой, деда, интересней разговаривать.

– Ну, спасибо, парень. Они глупые, потому что мозгов у них нету. Вот у этой рыбицы не мозги, а биоэлектроника. Хочешь посмотреть?

Не дожидаясь ответа, Григорий Степанович встал, достал плотвичку из ведра и просунул в её пасть лезвие складишка:

– Не жалко тебе? Всё-таки первый улов. Ну да будет урок…

Вспоров горло, дед разломил рыбью голову надвое и протянул малышу:

– Видишь красненькое? Это вроде как живая материя, сдублированная в креаторе. А в ней белёсые крапинки, скользкие, как пластмасса, – это электроника. Мозги-то скопировать не трудно, да только не работают они, искусственные, вот и вставили туда электронную плату. Есть такая вещь – разум. Он никак не копируется внутрь ботов, потому что сущее не копируется. Ну, вырастешь, сам узнаешь.

После первого улова пошёл клёв. В ведре били хвостами уже не только плотвички, но и круглые, как блюдца, подлещики. Марчик выгадал момент и снова подступил с вопросами:

– Деда, расскажи про ботов. Они зачем нужны? Чтобы с ними играть?

– Типа того. Вот мы их сейчас ловим, например. Интересно же? Да ты поглубже червяка насаживай, чтобы крючка не было видно… Ну и для экологии. В озере всякие жучки-паучки водятся, их же надо кому-то кушать. Искусственные рыбы их и кушают.

– Деда, а почему червяки настоящие, а рыбы – боты?

– Рыбы-то подохли все. И кошки сдохли, и собаки, и белочки, и птички – вся живность, которую мы взяли с собой. Инфекция какая-то, но, думаю, они с тоски умерли. Из больших зверей только кроликов да куриц удалось спасти. Мама твоя чего-то мудрит с генами, из кролика собаку хочет вывести. Видел этих ушастых? Нет? И не надо. На собаку похоже, а ум кроличий. С такой на охоту не пойдёшь… Слушай, может нам на кроликов поохотиться?

– А как охотиться?

– Как в древности, с луками и стрелами. Видел их в мультиках?

– Видел, Иван Царевич из лука стрелял. А луки у нас будут настоящие?

– Конечно! Сами смастерим. Но это дело не быстрое – сначала научимся оружие делать, потом потренируемся, пристреляем, затем лицензию… ну, разрешение у твоей мамы попросим на отстрел животных.

– Мама разрешит!

– Надеюсь. Кролики-то быстро плодятся, – дед почесал небритый подбородок, не отрывая взгляда от поплавка. – Из этой рыбы даже ухи не сваришь. Если только пожарить филе, в нём электроники нет. А там мясо натуральное, на костре его зажарим.

Интерес к рыбалке сразу пропал. Стали собираться. Григорий Степанович натянул на босые ноги рыбацкие сапоги, которые во время ловли стояли рядом, и они пошли домой – впереди старик в больших, с раструбами у колен, сапогах и с ведром в руке, а за ним малец с двумя телескопическими удочками на плечах. Старик спросил:

– Слушай, Маркуш, а как ты угадал, что плотвица не настоящая?

– Ты никому не скажешь?

– Обещаю.

– Я это вижу. Вот ты, деда, настоящий, а мама и папа – нет.

– Как же ты видишь? Дабл от человека ничем не отличается.

– Просто вижу.

* * *

Мама запомнилась светлой и тёплой – в бархатистом платье, приятном на ощупь, как и занавеси в её спальне, за которые малыш любил дёргать. Там был ещё огромный комод с разноцветными баночками, расчёсками и фигурками тонконогих зверушек. Вот эти зверушки и забрали маму.

В тот день она не работала в зелёном поле за домом, а пошла туда погулять. И Марчик, очень маленький тогда, был с ней. Зелёная трава почти скрывала его с головой – он опустился на коленочки и пополз, раздвигая перед собой сказочный лес. На травинке он увидел знакомую зверушку. Та не двигалась и была такой же неживой, как на мамином комоде. Марчик тронул пальцем твёрдое тельце, и оно сломалось – из разломившейся спинки что-то выскочило, затрепетало. С изумлением малыш наблюдал, как зверушка оторвалась от травинки и с жужжанием полетела прочь: «Заводной вертолётик! Он играет со мной!» Марчик двинулся на четвереньках вслед за игрушкой и сразу увидел её перед носом, она ползла вверх по стебельку. Но это был уже другой вертолётик, совсем не тот, что улетел – малыш понял это не умом, а почувствовал. Он ощутил жизнь за твёрдым панцирем насекомого, изломчатые ножки которого не просто двигались, а что-то беззвучно говорили. Каждая жизнь разная, нигде не повторяется, и в этом существе – она была своя! Марчик увидел ещё одну зверушку, переползавшую с травинки на травинку, потом другую, и засмеялся.

После прогулки мама накормила Марчика обедом, оставила его в игровой комнате и надолго исчезла. Вернулась она уже другой. Погладила его по головке – и рука была чужая. Мягкая и тёплая, с тем же большим перстнем на пальце, но… не мамина. И вообще не человеческая, а комнатная, как пол и стены, и предметы вокруг. Марчик заплакал. Мама гладила, успокаивала, а он рыдал всё громче. «Киба, включи музыку», – приказала мама, и тут же по комнате расплылся тихий нежный напев. Невидимый кибер, электронный помощник, точно угадал с мелодией – мальчик замолчал. И стал думать. «Я их выброшу, и тогда мама вернётся, – решил он. – Только надо притвориться хорошим, чтобы они не догадались». Марчик взялся за игрушки, потом попросил Кибу показать мультик, после чего долго играл с заводной машинкой. Выждав время, он пробрался в мамину спальню, сгрёб с комода зверушек, отнёс их на кухню и бросил в светящийся на полу круг, куда всегда выбрасывали мусор. Там они канули беззвучно и навсегда.

Конечно, виноваты были они! Холодные мёртвые игрушки – это они отобрали жизнь у мамы, чтобы самим жить, вместо неё. Он видел таких – оживших – в зелёном поле, видел своими глазами! И папа это подтвердил, когда вечером заговорили о зверушках.

В тот вечер был необычный ужин. На столе стояли тонкие красивые стаканы, папа зажёг свечи. Все трое сели за стол, и Марчик вдруг понял, что папа всегда был таким же, какой стала мама – не совсем настоящим. Раньше не получалось различать, а сейчас увидел. Папа налил Марчику в бокал зелёного сока, а маме и себе – прозрачной шипучки с пузырьками.

– Ну, Ленусь, выпьем за твой подвиг. Минус три года, думаю, это стоило того!

– Не за меня, за Марчика, всё ради него, – ответила мама

– Маркус, за тебя! – папа пригубил из своего бокала и посмотрел на сыночка: – А ты чего такой квёлый?

– Он странный сегодня, – сказала мама. – Представляешь, захожу я в спальню, а там моих скульптурок нет. Спрашиваю Кибу, он говорит, это Марчик унёс их в утилизатор.

– Маркус, зачем ты это сделал? Я тебя спрашиваю!

– Не береди его, Серёжа, он уже плакал сегодня. Думаю, мальчик устал. Мы на посев ходили, долго там гуляли.

– Прощалась?

– Я же там начинала, с насекомых. Мы их давно на Планету пересадили, а вот ностальгирую.

– Как же, помню твою нежную любовь. К членистоногим зверюшкам! И чем они тебя пленили?

– Ты не понимаешь… салата положить?

Из сказанного за столом малыш понял только одно: маму и вправду захватили зверушки. Они её пленили! «Когда я буду большой, я всех освобожу», – увиделось Марчику будущее, и это его успокоило. Ещё вспомнилось, как в мультфильме богатырь Синеглазку спасал. Она пряталась от чёрного чудища и попросила речку обратить её в деревце. Вот, превратилась она в деревце, а на ветке осталась висеть синяя ленточка от её расплетённой косы. Увидел ленточку богатырь, сразу всё понял, убил чудище мечом булатным – и деревце снова человеком стало.

Этот мультфильм с чёрным чудищем, похожим на паука, напугал тогда Марчика, но не очень, потому что был нарисованный, как картинки в бумажной книге. Однажды Марчик спросил кибера, почему он такие рисованные мультики показывает, а не те, что мама смотрит – там у неё совсем не картинки, а будто на самом деле. Киберпомощник ответил сухо: «Объёмное изображение не полезно для твоей существимости, Маркус. Плоская графика, механические игрушки, тактильные настольные игры – вот что рекомендовано детям до девяти лет. И старая двумерная анимация как раз входит в этот перечень». Марчик уловил понятное слово и зацепился за него: «Старая. У тебя, Киба, есть только старое?» Кибер, похоже, обиделся: «Нет, Маркус. В меня записано всё культурное наследие человечества. Но ваше сообщество использует речь, образы, понятия только одного исторического периода – до середины двадцать первого века. По мнению ваших креоников, в ту пору человечество ещё оставалось чистым от рассущести, поэтому его можно взять за эталон. Мне дальше объяснять? Ты ничего этого не понимаешь, Маркус, по причине своего малолетства. Поэтому должен просто поверить мне, что я показываю те мультфильмы, которые самые лучшие для тебя. И были лучшие для твоих родителей, и для родителей их родителей».