– А ты что там делал?
– Пошел за кока-колой, а потом немного размялся за бильярдным столом.
– Стол все такой же?
– Еще хуже стал.
– Пойду, – сказал Томас Хадсон. – Только сперва приму душ и переоденусь.
– Все чистое лежит на кровати, – предупредил Джозеф. – Хотите еще джину с тоником?
– Нет, спасибо.
– Мистер Роджер приехал.
– Отлично. Обязательно его разыщу.
– Он остановится у нас?
– Возможно.
– На всякий случай приготовлю ему постель.
– Вот и хорошо.
3
Томас Хадсон принял душ, намылил голову и долго стоял под сильной, режущей струей воды. Он был крупным мужчиной и голый казался даже крупнее, чем в одежде. Кожа его потемнела на солнце, а волосы выгорели прядями. И ни грамма лишнего веса – весы показали 192 фунта.
Надо было сначала поплавать, а потом принять душ, подумал он. Но перед работой я уже сделал большой заплыв и сейчас немного устал. Еще наплаваюсь, когда приедут мальчики. И Роджер здесь. Вот и славно.
Хадсон надел свежие шорты, выгоревшую тенниску, мокасины и, покинув дом, спустился по склону к калитке в частоколе и вышел на залитый солнцем, выбеленный его лучами коралловый известняк Королевского шоссе.
С крыльца дощатой хижины в тени кокосовых пальм, таких хижин еще много стояло вдоль дороги, вышел старик негр с очень прямой спиной в черной шерстяной рубашке и выглаженных темных брюках, он прежде Хадсона свернул на шоссе. Когда он повернулся, Томас Хадсон увидел его красивое черное лицо.
Из-за хижины донесся детский голосок, распевавший шутливый стишок на старую английскую мелодию:
Дядя Эдвард был в Нассау,
Леденцы привез оттуда.
Я купил, и друг купил,
И было нам ох как худо…
Дядя Эдвард обернулся, и в ярком свете дня его красивое лицо было печальным и рассерженным.
– Я тебя знаю! – крикнул он. – Не вижу, но знаю, кто ты такой. Вот пожалуюсь на тебя констеблю.
А мальчишка выводил чистым, веселым голоском:
Ох, Эдвард,
Ох, Эдвард,
Ну и плут ты, дядя Эдвард!
И конфеты твои – дрянь!
– Вот расскажу все констеблю, – пригрозил дядя Эдвард. – Уж он тебе всыплет.
– Как, дядя Эдвард, сегодня опять накормишь нас дрянными конфетами? – продолжал мальчишка. Он предусмотрительно прятался от старика.
– Человека преследуют, – громко объявил дядя Эдвард, продолжая идти. – Срывают с него покровы достоинства и растаптывают. Господи, прости их, ибо не ведают, что творят.
Впереди на Королевском шоссе из окон над баром «Понсе-де-Леон» тоже неслось пение. Хадсона догнал негритянский юноша.
– Там заварушка, мистер Том, – сказал он. – Или что-то вроде того. Господин, приплывший на яхте, выбрасывает из окна вещи.
– Какие еще вещи, Луис?
– Всякие, мистер Том. Все, что под руку попадется. Леди пыталась его остановить, но он пригрозил и ее выбросить.
– Откуда взялся этот господин?
– С севера – богач какой-то. Божится, что может купить и продать наш остров. Пожалуй, правда купит – и задешево, если продолжит расшвыривать все вокруг.
– А что констебль?
– Да ничего, мистер Том. Его пока не вызвали. Но собираются. Без него, видимо, не обойтись.
– Так ты сейчас занят, Луис? А как насчет наживки на завтра?
– Я все заготовлю, мистер Том. Не беспокойтесь. Будет наживка. С теми, с яхты, я вроде как работаю. Меня наняли на утреннюю рыбную ловлю, с тех пор я при них. Но никакой рыбной ловли нет и не было. Так вот, сэр. Он только швырял тарелки, чашки, кружки, стулья, а когда мистер Бобби приносил ему счет, он этот счет рвал и кричал, что мистер Бобби ворюга и негодяй и ни черта не смыслит в рыбной ловле.
