– Мэгги… скажи, что сделать, – произнес он с болью в голосе и провел большим пальцем по моей щеке. – Чем я могу помочь?
Я обняла его за шею.
– Ты уже помогаешь, – вздохнула я, стараясь собраться. – Уже помогаешь.
Калеб снова заговорил, но теперь мягко, на ухо, пытаясь еще больше меня успокоить:
– Я пойду скажу папе, что мы уезжаем. А они пусть едут следом. Давай-ка ты… посидишь немного с Джен и Бишем, пока я не вернусь, ладно?
Я кивнула. Он отвел меня в комнату, и все было как в тумане. За последнее время со мной столько всего приключилось (пусть и важного, меняющего жизнь), что я едва находила на Бекки время.
Ребекка. Я никогда не называла ее полным именем, а она – меня.
Я тут же ощутила утрату, сожаление, вину… И тогда же меня покинули тепло и забота Калеба. Я услышала его вздох и оглянулась. Под руки меня держали Биш и Джен; Калеб пытался уйти. Он хотел в это скорбное мгновение оставить меня горевать с братом… но не мог. И я решила: пускай Биш расскажет остальным, что мы уходим и что я потеряла друзей, – он ведь все понимает. А мне нужен Калеб.
Мы одновременно двинулись навстречу друг другу и обнялись. Я услышала, как Биш сказал что-то про папу и самолет, но сосредоточилась на мягкой клетчатой рубашке Калеба: принялась разглядывать ее, гладить пальцами.
И в это мгновение я почувствовала себя девушкой, которой была раньше. Брошенной, одинокой в мире, полном людей и вещей. Но теперь все-таки кое-что изменилось. Стоя возле кровати в своей комнате, я взглянула на Калеба и прочла в его глазах одно-единственное желание – прогнать всю мою боль.
Нет, я больше не была одна.
Однако я потеряла подругу.
Ее по-прежнему трясло, но я знал, что ничем не могу ей помочь. У нее умерла подруга, и теперь… теперь я чувствовал, как ее трясет уже минут двадцать и от слез намокает моя рубашка… С каждой минутой острая боль у меня в животе становилась все сильнее. В конце концов я поднял Мэгги на руки и лег вместе с ней на кровать. Мы ждали ответа от родителей.
Я смотрел в потолок и пальцами мягко и, как я надеялся, успокаивающе гладил Мэгги по голому плечу. Она переплела свои ноги с моими и сжала в кулак мою рубашку.
Я старался держать свои подозрения при себе и ненароком не выдать их Мэгги. Я подозревал, что это расплата. Уотсоны из-за нас потеряли Марлу и Дональда; могло так статься, что они напали на наших из мести. Если они убили Бекки и Ральфа, значит, виноват в их смерти я, втянувший во всю эту кашу Мэгги…
Я рассерженно застонал и чуть отодвинулся. Мэгги приподняла голову и посмотрела на меня.
– Чего ты так сердишься?
– Ничего, детка, – заверил я. – Мне просто… тебя жалко.
– Ты злишься, я же вижу. – Она придвинулась ко мне. – Но я слишком устала, чтобы допытываться.
Я тихо рассмеялся.
– Уж за меня не волнуйся. Я о тебе беспокоюсь.
– Со мной все хорошо. – Мэгги всхлипнула, и у меня сжалось сердце. – Жаль, что я не могу еще хоть разок ее увидеть. Она так на меня сердилась… а потом мы приехали сюда и… – Мэгги посмотрела мне в глаза. – Но тел ведь не нашли, верно? Может, надежда еще есть?
– Конечно, есть. – Мне очень хотелось в это верить.
Она облизнула губы и продолжила:
– Может, я смогу их найти. Может… – Она вдруг помрачнела. – Нет, чтобы получить видение, мне нужно к ней прикоснуться, верно?
Я начал было что-то говорить (сам не знаю, что), когда в дверь постучали. Я вздохнул.
