От Обских берегов до мостика «Оби» - страница 3

Самый старший брат по материнской линии (в семье, когда их высылали, было шестеро детей) во время войны служил в десантных частях и попал в плен. Вместе с группой товарищей ему удалось бежать из концлагеря, после чего они примкнули к движению Сопротивления в Бельгии и Франции. Там он и сложил свою голову в борьбе с фашизмом, но навсегда остался в нашей памяти.

Большую часть раннего детства я провел у своих бабушек и дедушек, попеременно обретаясь то у одного дедушки в Кондинске, то у другого – в Заречном. Находились эти селения в шестидесяти километрах друг от друга.

В моей памяти запечатлелось несколько ярких эпизодов из раннего детства…

Теплым летним днем, купаясь на мелководье речки Кондинки напротив дома деда Александра, я увидел наших кур, прогуливавшихся вдоль бережка под надзором вожака – красивого петуха. У меня, наверное, возник вопрос, а почему куры не плавают? Если не умеют, то научим! Недолго думая, я поймал одну из кур, зашел с ней в воду по колено и отпустил на свободу, предоставив ей возможность начать обучение сразу с практической фазы.

Курица, отчаянно хлопая крыльями, барахталась в воде и дико кричала, взывая о помощи. Вожак неистово носился по берегу. Я как-то и не подумал, чем может обернуться такой «невинный» поступок. На помощь петуху подоспела бабушка, из-за спины которой выглядывала сестренка Валя с хитрой ухмылкой на лице, предвкушая неизбежную расправу надо мной. Стоило выйти из воды, как петух набросился на меня – виновника разыгравшейся «драмы», и со всей «пролетарской ненавистью» стал лупить меня своими крыльями, прикладываясь клювом и острыми шпорами ног. Мне ничего не оставалось, как срочно ретироваться.

На этом экзекуция не закончилась. Бабушка Катя нарвала пучок крапивы и, заняв сторону боевого петуха, принялась охаживать меня крапивой по заднему месту. Оказывается, сестренка, наблюдавшая за моими «занятиями по обучению плаванию», «настучала» бабушке и оказалась непосредственно сопричастной к моим мытарствам. Но, как говорится, Бог терпел и нам велел! Впрочем, известно также, что долг платежом красен… Сестренка получила свое сполна! Вот так закончились мои благородные намерения научить курицу плавать.

Мой дед Александр Иванович Симонов был наделен природной смекалкой, помогавшей ему разбираться в людях и справляться с любыми делами, которыми ему пришлось заниматься в ссылке после выхода из тюрьмы. Лесоразработки он знал превосходно. В тридцатые и сороковые годы ему, как проявившему организаторские способности, поручили руководство этим промыслом в нашем районе. Летом для разъездов деду предоставлялся обычный катер, а зимой у него, как у руководителя, имелся в распоряжении «персональный» конь. Дедушка звал его ласково – Воронок.

Конь этот славился удивительной красотой: высок в холке, стройный, выносливый и сильный, масти вороной с белой «звездой» на лбу и ногами, будто одетыми в белые носки, с чудной гривой и хвостом. Манера хода – великолепная рысь. Он не мог стоять на месте, постоянно перебирал ногами и стучал по земле передним копытом. Издавая похрапывание и ржание, он прял своими ушами и косил лиловым глазом, отыскивая хозяина. Наверное, так он пытался передать, насколько застоялся, и не пора ли уже пуститься в бег.

Однажды весной, как мне припоминается, кондинский дедушка повез меня к зареченскому деду с бабкой на «мою малую историческую родину». Легкие конные санки, обитые изнутри медвежьим мехом с пологом, называемые в Сибири кошевкой, быстро летели по искрящемуся снежному насту покрытой льдом Оби. Держался морозец, но весна уже давала о себе знать.