От прокурора до «контрреволюционера» - страница 9

В соответствии с внесенными в 1929 г. в УПК изменениями предварительное расследование по делам о контрреволюционных преступлениях должно было оканчиваться в двухмесячный срок с начала расследования. Продление допускалось лишь на срок не свыше одного месяца с разрешения краевого (областного) прокурора по его мотивированному постановлению. Право дальнейшего продления срока принадлежало прокурору республики.

Исключительным случаем была введенная в 1934 г. в УПК норма о необходимости завершения следствия по делам о террористических организациях и террористических актах против работников советской власти в срок не более десяти дней.

Сроки содержания под стражей по делам о контрреволюционных преступлениях Уголовно-процессуальным кодексом не оговаривались, поскольку заключение под стражу в качестве меры пресечения могло быть применено по мотивам одной лишь социальной опасности данных преступлений. С 1923 г. только в тех случаях, когда заключение под стражу избиралось исключительно в виду опасения, что обвиняемый, находясь на свободе, будет препятствовать раскрытию истины, содержание обвиняемого под стражей не могло продолжаться более двух месяцев. В особо сложных делах этот срок с разрешения прокурора, наблюдавшего за следствием, разрешалось продлевать на один месяц.

В отношении прокуроров, а также ряда других категорий лиц предусматривался особый порядок арестов. В соответствии со специальным Декретом ВЦИК, СНК РСФСР от 16 ноября 1922 г.[20] никакие органы власти не могли производить аресты прокуроров и их помощников, председателей и членов революционных трибуналов, председателей и членов президиума совета народных судей, а также народных судей и следователей без предварительного разрешения (в особо исключительных случаях – при условии одновременного извещения):

– прокурора республики – при аресте прокуроров, председателей трибуналов и советов народных судей;

– губернского прокурора – при аресте помощников прокурора, членов революционных трибуналов и президиума совета народных судей, а также народных судей и следователей.

Виновные в неисполнении этого Декрета подлежали привлечению к уголовной ответственности вплоть до применения высшей меры наказания.

Сотрудникам ГПУ (а позже ОГПУ) не нравилось внимание прокурорских работников к их деятельности, и они всячески добивались отстранения прокуратуры, действовавшей все более активно, от надзора за следствием в ОГПУ. В то же время прокуроры видели необходимость усиления прокурорского надзора за действиями органов госбезопасности.

В отчете о работе Прокуратуры по надзору за органами ОГПУ за 1931 г. отмечалось, что методы надзора прокуратуры за делами ОГПУ в течение последнего года были значительно изменены. Если раньше, следуя утвержденной 1 ноября 1922 г. НКЮ и ГПУ инструкции прокурорскому надзору по наблюдению за органами ОГПУ, прокуратура ограничивалась исключительно формальным наблюдением за производством следствия, то в течение последних лет надзор этот осуществлялся главным образом по существу. К тому же в силу массовости операций, произведенных органами ОГПУ в 1931 г., проверка прокуратурой дел по существу приобретала особо актуальное значение, так как массовость этих операций вела к недостаточно полному расследованию и упущениям по делам[21].

В своей работе и в работе периферийных прокуроров Прокуратура при ОГПУ требовала: