Только этого мне не хватало!
Он что, слышал все мои унижения? Как мне стыдно, что приходится просить соседа ковыряться в нашем щитке, вместо того, чтобы проводить время с женой и детьми, которые его и так почти не видят?
– Нет, немного заело. Спасибо. Здравствуйте, – гадский ключ стал намертво. Просто ни туда и ни сюда.
А этот стоит, в своей дпэшной форме. Не уходит, но молчит. И не скажешь же ничего. Ну стоит себе человек, в собственном подъезде, имеет право.
– Знаете, я всё же настаиваю.
Стремительно и неминуемо он в два шага закрыл нас с Настей, умудрился ей улыбнуться, отодвинуть меня, почти как ту, вчерашнюю (и что за мода такая, переставлять людей как шахматы. Вы неудобно стоите, пожалуй, я вас переставлю, теперь стойте здесь!).
С громким стуком ручка звякнула о пол. Ёлки-палки! Мы так сейчас весь подъезд перебудим.
Несколько движений ключом, дверь открылась. Он оглядел замок, походил его ключом, внимательно осмотрел дверной проём, аккуратно начал… нет, не начал, закрыл дверь!
– Каркас двери вздулся. Оттого замок и стал выше, внизу из-за влаги и сырости металл приподнялся. Потому так туго и входит замок. Поэтому вы и ручку сломали, дёргая, чтобы открыть-закрыть.
– Но… откуда там влага? Мы ж не делали ничего, не трогали…
– От времени. Вы не переживайте. Любой мастер вам за полчаса всё наладит. И ручку вкрутит, и можно даже лунку распилить, чтобы замок удобнее входил.
Однако!
– Ого! Так быстро? Петерь всё? Мама, а почему ты так долго закрываешь? – подало голос моё не знающее такта счастье-сокровище.
– Потому что дверь немножко сломалась. Мама вызовет мастера, он всё починит, и она снова будет быстро закрываться, – любезно соврал ребёнку сосед.
– Как же мама вызовет мастера, если у неё денежек пока нет, и нам нужно экономить на вкусняшках? – детёныш мой, но озадачить умеет всех, кому не посчастливилось оказаться рядом.
– Спасибо вам большое! Дверь закрыта, можем идти! – преувеличенно бодро я перетянула внимание на себя, поправила вязанную чалму, демонстрируя готовность покорять этот мир.
Сосед, как будто зеркаля мой жест, поправил собственную шапку. Посмотрел на меня, на Настю, подумал, скорее всего, что в разведку с ней он не пойдёт – и правильно! Я бы тоже не пошла, но у меня вечная уважительная причина: ребёнка не с кем оставить. Кинул ещё один взгляд на дверь, объектом выбрал рождественский венок и наконец, выдал:
– Пойдёмте.
Мы двинулись к лифту, чуть ли не вприпрыжку. Хотя кое-кто без чуть ли.
– Пешком. Лифт не работает.
Поветрие какое-то, право слово.
– Что-то сегодня какой-то день поломок, – попыталась я разрядить обстановку. В никуда.
Чинно, благородно мы вышли на улицу, и разинули рты.
Однако.
– Мама, а что там написано? – удовлетворить детскую любознательность не решился никто. Ни Лена с Максимом – соседи с первого этажа, ни наш конвой (я поняла его тактику: побольше молчать, пока слушатели устанут ждать и сами всё додумают). У меня же просто дар речи атрофировался.
– А я ещё это, курю, значит, ночью, вижу, кто-то трётся возле машины. Хотел выйти по шеям дать, да вспомнил, что у нас теперь мужик есть на такой же тачке. Подумал, раз баба, то его машина.
– И что? – тот самый мужик.
– Как что? Покурил, да спать пошёл, – в прошлом большой делец (по его рассказам), а ныне человек неопределённого рода деятельности, Максим, уже приступил к даче показаний.
Несущественная деталь в виде того, что никто его об этом не просил, его ничуть не обременяет. Макс у нас человек свободный душой, лишний балласт не цепляет.
