Серджио подумал и пошел посовещаться с охранником. Я не мог не заметить строгого выражения на лице калабрийца в ходе разговора. Не мог он упустить такого шанса выглядеть авторитетным. Как, впрочем, и сам Серджио.
– Ну, в общем, наш конфиденциальный источник, – Серджио с трудом сдерживался, чтобы опять не покатиться со смеху, – наш отважный защитник общества от таких монстров, как мы, считает, что у нашего американского друга есть шанс попасть на послеобеденное заседание.
– Не американец я! – запротестовал Омар. – Я гражданин Канады! У меня канадский паспорт! Смотри! У меня водительские права из провинции Альберта!
Никаким курсивом нельзя выразить ту гордость, с которой Омар объявил о своем статусе. Ну, в общем, вы поняли – очередной «натурализованный». По части гордости с аборигенами не сравнить.
На самом деле у Омара было кое-что общее с охранником, ибо оба происходили из глухих деревень, где овец было больше, чем людей: один из Калабрии, другой из Иордании. Но такая общность видна только на расстоянии – на приличном расстоянии, – потому что каждый из них скорее бы умер, чем признал, что у него есть что-то общее с грязным калабрийцем/арабом.
Из двоих Омар был на порядок симпатичнее, и не только потому, что он был по нашу сторону решетки. Он был весь такой светящийся славный малый лет двадцати пяти, с телом как у Фидия, что было неудивительно для преподавателя физкультуры, чем он в Калгари и занимался. Он улыбался на раз и был полон добродушия, и я уверен, что с таким сочетанием внешности и характера он наверняка пользовался популярностью в школе и дома. Он был с виду абсолютный теленок, который ну никак не мог сделать никому зла. Почему-то мне казалось, что его проживание в Калгари было как-то с этим связано.
В этой жизни у каждого теленка вагон слабинок, которых только и поджидают разные львята, или гиенята, или кто там в животном царстве. Омара погубило его чувство сыновнего долга. У него росли года, и однажды ему пришлось вернуться в деревню на предмет женитьбы. Тут-то усвоенные уроки канадской жизни его и погубили. Отвыкнув от деревенских обычаев, он надеялся вывернуться, но оказалось, что личика нареченной придется ждать до первой ночи. Это начало доставать нашего новоиспеченного канадца. Тем не менее он был хорошим сыном и не таким уж современным индивидуалистом и сцену устраивать не посмел. Он продолжал тянуть время, а времени уже было мало.
И тут ему повезло. Хотя, как сказать, «повезло». Хоть кузнецы своего счастья из нас, как правило, никакие, но удачи в чистом виде тоже нет, так что как-то они всегда сочетаются, хотя и, как правило, в неведомых нам пропорциях. Как-то вечером он тусовался со своими местными одноклассниками, и его будущий шурин сказал – в шутку? в полушутку? chissa? – что, может, Омар не уверен насчет брака, потому что он уже столько времени живет среди неверных? И, может, ему теперь мальчики больше по душе, особенно с его работой, где – они чо, правда каждый раз под душем моются после тренировки? Ну, дак – и пошли подмигивания и гиканья.
Нынче-то, конечно, от такого намека у любого западного учителя инсульт будет. 70-е были в этом плане помягче, но даже тогда, как мне кажется, такого рода обвинения принимались серьезно, особенно в нефтескотоводческом мачо-городе Калгари, вдали от космополитских Монреалей или не дай бог Сан-Франциско.
