Короче, Омар вспылил. И будучи после часов на тренажерах в лучшей форме, причинил обидчикам немалый телесный урон. Что он там сломал им? В детали гордый канадец не вдавался. «I hurt him bad, that’s all.» Но для оценки ущерба пришлось выписывать старейшин из соседних деревень. Семейный вердикт был единогласен: на данный момент Омару предлагалось исчезнуть.
И только когда Омар вступил в прохладный терминал Королевских Иорданских Авиалиний, он наконец-то осознал, что он был спасен от матримониальной ловушки. Ибо на ближайшее будущее примирения между семьями не ожидалось.
– «Добились мы освобожденья / Своею собственной рукой», – спел я тихо.
– Да ладно! – Серджио замахал на меня. – Русские всегда с этими коммунистическими песнями.
– А что, разве не так все и получилось? – Я продемонстрировал быструю серию левой-правой.
– Ну да, ага. Коммунисты вечно на себя одеяло тянут.
У Омара еще оставалось несколько дней отпуска от щедрот канадских налогоплательщиков, и он двинул в Рим. Он прилежно следовал туристическим инструкциям и отдал должное всем красотам, от Ватикана до Треви, от il vino (в деревне ислам толковался жестко) до gelati. Но в сексуальном плане он изголодался… ну это просто решается: пошел на диско, подцепил девчонку – такой весь из себя симпотный спортивного вида канадец (про Иорданию ни слова), какие проблемы? – и повел ее к себе в отель.
Вот с этого места… это был все же не отель. Это был pensione. Стремно как-то скромному учителю физкультуры аж на отель отстегивать, не находите? Пансион – самое то, подумаешь, туалет в коридоре! Но вот правила там другие. Омару объяснили, что нет, нельзя гостей на ночь глядя, – особенно женского пола, – и ему это совсем не понравилось, особенно после двух-трех стаканов.
«Да вы с ума сошли? Я заплатил за комнату, или как?» И на тот случай, что этот тупой макаронник не понял английского, он пнул как следует прилавок, за которым стоял ночной портье, сынок хозяйки пансиона.
А пинок у Омара был почище его джеба. Бум! Затрясся прилавок. Бум! Затрясся кассовый аппарат. Распахнулась нижняя створка, и пара монет вылетела на пол. То есть, может, и вылетели – по крайней мере, так утверждал портье. Ага! Rubata aggravata! Ограбление с отягчающими!
«Знакомая статья», – подумал я.
– Ну, ты ему тоже двинул? – Серджио перебил.
– Пальцем не тронул! Клянусь мамой!
– Совсем-совсем?
– Ну, я оттолкнул его, он же вообще хотел меня схватить…
– У-у-у… – Серджио изобразил болезненную мину. – Эти портье… у них моментально синяки, переломы…
– Да откуда я знаю? – Омар горестно посмотрел в сторону. – Я столько лет живу в Калгари, я ни разу вообще ни с кем не дрался. Ни разу.
Мы смолкли, думая о том, что же это за место такое, где Омар мог оставаться таким ангелочком. Сидел бы там в своем раю и не рыпался. Ну, разве что в Эдмонтон сгонял на матч с «Ойлерз».
И тут охранник открыл дверь и прочел – пропел – фамилию Омара с максимальным эффектом, искажая каждую гласную. Мы пожали руки и пожелали ему удачи.
