«От улыбки…» - страница 9

Как раз там, в роддоме, в день нашей встречи у нашей девочки появилось имя. Мы ведь не успели придумать имя для дочки. Оно просто слетело с моих губ, когда я в первый раз погладила ее по головке: «Аля». К дню выписки я, наконец, выбрала для Али полное имя – Алиса.

Наша безмятежная жизнь с Алей продолжалась примерно до ее трех месяцев. Хоть мы жили очень скромно (я не работала еще совсем, пользуясь помощью родителей), но все же ничто не омрачало нашу жизнь. Но, сдав в марте сессию, я решила обратить внимание педиатра на то, что уже около двух недель не давало мне покоя. Когда Аля улыбалась, левый уголок рта чуть- чуть съезжал вниз. Врач сказала, что все это ерунда – просто небольшая родовая травма: «поделай массажик сама. Вот так. И все встанет на место». Что ж я старательно делала массаж, но результата не было. Только Аля то совсем не реагировала, как будто не чувствуя мой палец, не старалась поймать как обычно, то морщилась от боли и хныкала. Я заметила, в каких точках оказывается мой палец, когда она начинает хныкать. Через месяц я снова обратилась к педиатру, рассказав, что теперь, и вообще по мере того, как Аля растет, это становится заметнее. Она хотела убедиться. В ее кабинете мне пришлось приложить все силы, чтобы заставить Алю улыбнуться при постороннем человеке. Мы довольно быстро управились, но этой женщине нужно было взглянуть еще раз. Что ж, пожалуйста! Она выписала направления к хирургу и к неврологу. Диагностировали врожденный парез лицевого нерва, но конкретных прогнозов не давали. Никто еще понятия не имел, как будет развиваться наша проблема, поменяет ли она знак минус на плюс. Добрые, но явно беспомощные дяденьки в халатах решили пока наблюдать и посоветовали платные массажи в одном медцентре, если «у вас есть возможность». Конечно, «у нас была возможность», и мы начали посещать специально обученного человека, который правда, делала все как будто не лучше меня. Мало того, что я стояла рядом и каждый раз проклинала его, когда он причинял боль дочке, так и Аля, естественно, относилась явно с недоверием к этому ничего не выражающему безразличному мужскому лицу. А улучшений все не было. Я же поняв, что нужны дополнительные средства, смогла найти учеников на частные уроки и занималась с ними по два полных дня в неделю. Как раз чтобы хватала на курс массажа. И иногда на уколы. С Алей сидели бабушки и Лера. Самостоятельно никакой информации я найти не могла, о доступном интернете еще не слышала, а проблема наша была довольно узкая и редкая.

Дело шло к году, дела наши были не то что бы хуже, но заметнее. Я устала мучить Алю массажами и пусть редкими, но от не менее больными уколами. При том, что мне даже не то что ничего не обещали, мне не давали вообще никаких прогнозов, и про какие- то видимые в будущем результаты почти не говорили. Итак, у нас в городе не было мало – мальски компетентных специалистов.

Тогда, не помню какими путями, через десятые руки, я все же вышла на специалиста. Но к нему на дорогущую консультацию нужно было ехать с маленькой Алей через триста километров. Не так плохо. Мы съездили. Дело было весной, Але было больше года. Выехали ночью. Вез нас папа с мамой Лидой. Полдня провели в клинике, бегая, выясняя… Не давали Але спать до приема. Старалась подбадривать ее сонную и недовольную во время приема и внимательно слушать врача. Что ж, по крайней мере, я была благодарна ему за то, что он со всей убедительностью своей авторитетной персоны признал, что никакой пользы в наших процедурах нет и их нужно прекращать. И тут же разочаровал: операция не поможет, в нашем случае она бесполезна. И я должна радоваться: «внешне девочку это почти не уродует, да и неудобств не доставляет, и сопутствующих проблем – тоже; у некоторых развивается тугоухость, возникают проблемы со зрением и прочее. Вы даже не представляете! Радуйтесь, мамочка» Он по – отечески, тепло взглянул на маленькую пациентку, не смея приблизиться, видя ее хмурое красное личико. «Но, послушайте, – решила я задать главный вопрос, который меня теперь беспокоил, – конечно, здорово, что хоть в этом нам повезло, но… понимаете, я переживаю о социальной жизни. То есть… дети жестоки… им многое непонятно, а тут… как будут дети реагировать на ее улыбку, смех? Я боюсь за Алю. За то, что дети будут обижать ее. Боюсь, что, возможно, у нее не будет друзей». «Дорогая, не мучайте себя. Пока ребенку кроме семьи никто не нужен. И вы успеете еще подумать, как можно решить проблему с социумом. А пока идите и отдыхайте. Девочка устала. И поверьте, вам крупно повезло».