Читать онлайн Елизавета Абрамова - «От улыбки…»

© Елизавета Абрамова, 2020

ISBN 978-5-0051-2088-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ангелина П.

Иногда я не верю своим глазам. Не верю, когда они показывают мне это. Будто пленка остановилась, есть один кадр, я захожу на сцену. Могу пройтись, потрогать декорации.

Вон – то старое кресло, которое каждое утро драл наш кот Барсик. А в нем сижу я сама – молодая, беспечная, увлеченная, любимая, горячо любящая, до смерти любящая, до последнего вздоха…

– Мама!

Рядом деревянный стул с бумагами, ручка, карандаш. Волосы в абсолютном беспорядке: собраны в хвост на затылке и «петухами» торчат отовсюду. Читаю Пушкина и что- то чиркаю в тетради, возвращаясь то к оригинальному тексту, то роясь в словаре по Пушкину.

Я бы все отдала, чтобы предупредить ее сейчас. Ведь испытав жизнь без него однажды, она не знала, что сможет вынести ее снова. Я бы все отдала сейчас, чтобы она не узнала, каково жить с незаживающей кровоточащей половиной сердца.

Я бы отдала в миллионы раз больше, если бы смогла, чтобы он просто жил.

Слева наш диван, сложенный. А на диване спит Он. Он, бывало, дремал часок – другой после работы.

Я боюсь смотреть налево, но знаю, что рядом с ним должен был примоститься Барсик. Я боюсь, боюсь смотреть в его сторону. И все же поворачиваюсь к нему. А пленка вдруг стала прокручиваться дальше. Вот я, взглянув на него нежно и лукаво, убираю книгу на стул, и иду к нему. Присаживаюсь на полу рядом, целую закрытые глаза. Его губы растягиваются в нежной улыбке, он просыпается, целует меня в ответ и только потом открывает глаза – черные, как горящие поленья нетлеющего очага. Мы говорим, смеемся о чем- то. У нас был еще целый год впереди.

– Мама!

– Да?

Наконец, стоя в дверном проходе, я замечаю Алю. Теперь здесь все по – другому. Многое. Более – менее скромный ремонт, без излишеств, ибо меня всегда мало заботили разные бытовые мелочи. Придумать что-нибудь «эдакое» с интерьером – заведомо провальное испытание для меня. Кроме того, я доверяюсь Але, она творит практически все, что хочет с обстановкой. Ее вклад так и остается самым внушительным в добавлении элементов декора будь то куклы, игрушки, салфетки, подвески или что- то еще, названия чего я не знаю. Сейчас в том углу, где стояло кресло, соседствуют два новых, менее массивных, между ними – журнальный столик, а за ним – высокая пальма, наряженная чуть скромнее, чем новогодняя елка. Аля с любопытством смотрит на меня, сидя под все еще экзотическим для меня растением с чашкой кофе.

– Будешь кофе? – предложила она после почти незаметной паузы. Однако я ее заметила. Я часто задумываюсь о чем- то, улетаю в параллельный мир, и часто – в прошлое. Аля тактично опускает вопрос, о том, где сейчас я витаю, потому что бережет мои чувства. Хотя я думаю, что ей уж не обязательно быть такой осторожной. В конце концов, лет семь я при людях не плачу, даже при Але.

– Да, дочь, я здесь сяду. Прихвати печенье. Угу, вон то. Спасибо.

Как приятно, что рабочий день заканчивается не поздно. А сегодня за отсутствием других дел, я и вовсе оказалась дома уже в четыре – удивительно свободный день!

– Тебе позволили немножко побездельничать? – усмехнулась Аля, почти галопом подскакивая ко мне с чашкой кофе и с печеньем на блюдце.

– Да, можно сказать и так, – посмеялась я. – Спасибо, доча.

Дождавшись, пока я поставлю все принесенное на столик, Аля крепко обняла меня и громко чмокнула в щеку. Эх, я рада едва ли угасшей с детства ласке, но не тому, что она меня так ждет иногда, так радуется моему приходу. Я бы предпочла, чтобы она пропадала до вечера с друзьями и обсуждала то, что не очень удобно обсуждать с матерью.

Вот за что ей это?

Аля, сев на второе кресло, принялась разворачивать конфету.

– Да, представляешь, после уроков всего лишь полчаса записывали видео на конкурс чтецов с Машей…

– Цветаеву? Что все- таки выбрали?

– «Пригвождена». Полностью Машин выбор. Я только снабдила необходимыми литературоведческими знаниями, дала послушать современный романс – помогла прочувствовать. И больше меня сегодня никто не дергал. Так что я счастлива как никогда, – я зевнула и потянулась.

– Ты, Аль, пойдешь еще куда- нибудь? Сходи: погода замечательная. До дедов прогуляйся, или еще куда- нибудь…

– Не знаю, мам, посмотрим, – Аля, чуть нахмурившись, уткнулась носом в полупустую чашку.

– Не вешай нос, дружок, – я попыталась приободрить дочь. – Пойдешь завтра в школу?

– Ммм, – Аля снова нахмурилась, припоминая расписание, – нет, в пятницу пойду. Там контрольная по алгебре, и долгов побольше сдам, похожу по учителям.

– Ну и Бог с ней, в пятницу сходишь, суббота – покороче, и воскресенье будет уже, официальный выходной, – я сглотнула. – Дочь, год еще остался, потерпи. Даже меньше, – добавила я, вспомнив, что сейчас сентябрь. – А потом…

Аля выжидающе на меня посмотрела, подняв брови, как будто ей было интересно, какого рода бред она сейчас услышит.

– … все, что пожелаешь. Захочешь – возьмешь перерыв, подумаешь год – два, куда поступать. Захочешь – поступишь и уедешь отсюда.

Мой голос предательски дрогнул на последнем слове. Я не представляла, пока не представляла нас с ней в разных городах, Алю – в одиночестве.

– Ммм… – промычала Аля наигранно и укоризненно покачала головой. – я думаю, вы глубоко заблуждаетесь, maman. Я останусь здесь, при вас и умру старой девой.

В душе моей в очередной раз стала подниматься паника. Я встала, прошлась до окна и вернулась обратно. Передо мной сидела юная девушка 16 лет отроду, с умопомрачительной, ну, по крайней мере, точно запоминающейся внешностью. Просто роза, которая вот- вот должна распуститься и стать еще очаровательнее. Среднего роста, женственная фигура, округлое лицо с большими синими глазами, черные стрелки вразлет, маленький аккуратный носик, пухлые губы, длинные густые черные волосы, уложенные в две французские косы с вытянутыми прядями. И каждый день почти они были уложены в разные прически.

– Аля, да кто тебе поверит?! Посмотри в зеркало! – я засмеялась.

– Мам, ты прекрасно знаешь, о чем я.

Аля не верила мне, она мрачно смотрела на меня. Бедная девочка!

– Аля, в твоей жизни обязательно появится человек, который полюбит тебя. Другой любовью. И однажды он станет для тебя более необходимым, чем мать. Я буду помогать тебе со своими внуками, доживать свою жизнь, а вы будете еще долго вместе, только вы будете самыми главными людьми друг для друга.

– Но у вас с папой случилось не так.

Это вырвалось у Али, я знаю. Она вдруг открыла рот после этой фразы, как будто чтобы поймать ее и с сожалением вздохнула:

– Прости, мам.

– Мы – исключение. Единичный случай, а у тебя будут муж и дети, которые будут сразу принимать тебя такой, какая ты есть.

– Поживем – увидим, – вставила она резко, с недоверием, – в любом случае, даже если это случится, то будет ой как нескоооро.

Ох уж мне этот подростковый сарказм, да еще подкрепленный одним обстоятельством, который сильно омрачал Аленьке жизнь. Отравливал. Старался загнать ее открытость и жизнерадостность куда-то далеко внутрь, чтобы никто не видел. И даже дома такое иногда случается.

– Вряд ли, доченька. Что- то подсказывает мне, что тебе не удастся оставаться свободной так долго, как ты планируешь, – я улыбнулась.

– Всю жизнь, – бросила Аля, но я видела, что лед уже таял. Хоть она и старалась дуться, хмурясь и держа скрещенные руки перед собой.

Я подошла к Але и села на пол, положила руки ей на колени и заглянула в глаза на ее юном несчастном лице.

– Моя маленькая, ты слишком хороша, чтобы оставаться одинокой долго, тем более, старой девой. Не надейся, что никто не заметит такую красивую, творческую девушку, как ты.

Аля, кажется, думала, как бы ей еще запротестовать и вдруг, пытаясь «дуться» из последних сил, выпалила:

– Я не маленькая!

– Ну, тогда не веди себя как малышка, – я щелкнула ее по носу.

Аля рассмеялась:

– Мам, с тобой невозможно разговаривать!

– Что поделать, приходится терпеть… Ты закончила подушечку уже?

– Да, утром. Пошли, посмотришь. Вася уже спит на ней, представляешь! Интересно, догадывается он, что это тоже кот? – усмехнулась Аля, вставая с кресла.

Речь идет о декоративной подушечке в виде кота, которую смастерила Аля. Она большая рукодельница. За всю жизнь успела смастерить столько, что иногда кажется, будто она родилась с иголкой в руках. Чего только Аля ни делала: шила одежду (правда, чаще по самым простым выкройкам, долго шить одежду ей нравилось), сумки, косметички, подушки, иногда вязала. Но самое главное: Але нравилось декорировать – она украшал одежду, сумки и прочие изделия вышивкой, самых разных видов! Лентами, бисером, плоской и объемной – я в этом не смыслю совершенно, но Аля! Что она творит! И еще она, бывает, шьет маленьких куколок – наших соседок, которым она назначала разные места в нашей квартире.

Мы заходим в Алину комнату, и я оказываюсь в чудесной мастерской моей пчелки. Справа туалетный столик – трельяж – на зеркале венок из дикого винограда и красные бусы в форме земляники, у подножия зеркала сидит стройная феечка в платье из шифона и поглядывает на обложку книги по плетению кос (Аля не оставляет покое свои волосы в том числе). Рядок пуфик с самодельным чехлом, обрамленный длинным, свисающим вниз кружевом. Над кроватью – триптих из панно с изображениями балерин под треугольником бус (повешены так, что образуют купол). Левее перед окном расположился широкий, громоздкий стол, заваленный Алиными сокровищами. Тут и швейная машинка, и два широких самодельных органайзера: один для ниток, другой – для бус, страз и прочих декор элементов всевозможных видов). Перед ними – стопка из пары книг (на верхней из них, кажется, схемы для вязания), рядом лист со свежим наброском и стакан с ручками и карандашами, на подоконнике, представляющем продолжение стола стоит преображенная обувная коробка, набитая сякой всячиной, стопка свернутой ткани, спицы с начатой салфеткой, которую Аля вязала в качестве отдыха, слушая какое – нибудь аудио или просто сидя рядом со мной, в зале или на кухне по вечерам. В углу ютился экран компьютера с прилагающимися клавиатурой и мышью. Слева торцом был придвинут еще один узкий столик, на котором громоздились учебники и тетради за 11 класс, а под него была заброшена школьная ничем не примечательная школьная сумка цвета хаки. Дальше левее аккуратно расположились стройный высокий стеллаж с книгами и шкаф для одежды. Справа на стене между кроватью и туалетным столиком висел квадратный кусок пенопласта, к которому на кнопки были прикреплены разные записки, схемы, напоминания и эскизы. А на кровати и правда лежал Васька с головой и передними лапами на новенькой подушке.

– Ну – ка, Вася, подвинься, – сказала я, садясь на кровать и сдвигая кота с подушки.

Я взяла ее и провела рукой, чувствуя текстуру ткани, материалов, гладь из ниток, лежавших одна к другой. Настоящий кот: уши, хвост с бантиком на конце, яркие выразительные глаза с длинными ресницами и бровями, нос с пышными усами, широко улыбающийся рот, через который видно красный язык, вылезающий наружу, чтобы облизнуться. И бантик – бабочка из атласных лент.

– Аля, ну что за золотые руки! – я схватила ее руки и быстро поцеловала.

– Мам, ну перестань, – засмущалась Аля. Она сидела рядом на кровати, вместе с Васей.