Р.: – В 90-х годах были ликвидированы символы и ритуалы коммунизма, и то не все. Но привычки людей, стереотипы поведения преодолеть не так-то просто, а быстро – и вовсе невозможно. С. Валянский и Д. Калюжный в книге «Понять Россию умом» напоминают, что русское общество имеет малый объём прибавочного продукта, и «после вычета того, что нужно производителю и его семье, он может отдать на нужды государства существенно меньше, чем граждане стран с меньшими издержками. Из этого следует, что аппарат управления на Руси должен быть существенно меньше, чем в других странах, либо норма его содержания должна быть другой. А у нас аппарат управления растёт, как на дрожжах, и обеспечение управленцы требуют, как во всём мире», – делают вывод авторы. Общество всё больше расползается на стабильно богатеющих, которых всё устраивает в покровительственной им политике властей, и беднеющих, у которых временами кипит разум возмущённый. А посередине, как у нас во многом, – провал, робко зарождающийся средний класс с неопределённой пока позицией, боящийся высказать её чётко и конкретно, по вечной русской традиции, ворчащий на кухнях.
С.: – Потому что у монопольной «вертикали власти» нет конкурентов и действенной оппозиции. Власть может позволить себе сколько угодно тратить средств на обслуживающий себя аппарат больших и маленьких начальников, а также сонма клерков. Причём попадает в число этих служак не абы кто. Вот и выросло количество чиновников в России за 10 лет более, чем на треть.
Р.: – С точки зрения меркантильных мотивов, вообще по отношению к осязаемым ценностям, население России можно разделить на четыре основные группы. Представители первой живут сегодняшним днём и жадничают, стараются не упустить случая прибрать к рукам всё, что плохо лежит, а по возможности и то, что лежит хорошо. Вторые живут бедно, но если бы смогли, тоже готовы были бы обогащаться беспредельно. Третьи, выиграй они хоть миллион, растранжирили бы его на гульбу с друзьями. Четвёртые пустили бы этот миллион почти целиком на благотворительные полезные дела для людей и для страны. Власть имущие таких бессребреников побаиваются: мало ли что они выкинут!
С.: – И всяк, кто попадает в средние и верхние слои бюрократии, в круги руководящего чиновничества, сразу заражается презрением и высокомерием по отношению к остальному народу. Будто там, в чиновничьей среде, гуляет какая-то эпидемия, которая не обходит никого. Как выразилась В. Новодворская, по-прежнему в России есть мужики с вилами и есть дворяне с французским языком.
Р.: – Теперь, скорее, с английским. Как заметил Р. Пайпс в книге «Россия при старом режиме», у нас, русских, «больше, чем в других странах, амбиция забегает далеко вперёд относительно наличных возможностей». Как говорится, со стороны виднее. Когда разрушилось представление об авангардной роли нашей страны, когда она «захромала», многим себялюбцам ещё больше захотелось отмежеваться от так называемого «простонародья», от «лузеров», будто виноватых в кризисных явлениях, приподняться над опростоволосившимся сообществом. Кабинетным и офисным людям не нужно, чтобы зажили лучше все. Они хотят, чтобы как сыр в масле катались и в шампанском купались только они. Иначе тогда каким же образом они будут возвышаться над «плебсом»? Однако
надменное отношение к соотечественникам
ещё больше ослабляет нацию, в том числе и самих снобов.
