Отец мой фронтовик - страница 29

Мемуары адмирала Флота Советского Союза Н. Г. Кузнецова противоречат легенде. Не было ни его, ни военно-морского атташе вечером 21 июня в Кремле!

Как вспоминал Кузнецов, в 20:00 в его рабочий кабинет вошёл «М. А. Воронцов, только что прибывший из Берлина». В беседе заявил: «нападения надо ждать с часу на час». А позже, около 23 часов, адмирала пригласил Тимошенко и проинформировал о том, что «возможно наступление немцев в эту ночь».

Ознакомившись с текстом директивы, нарком ВМФ уточнил, разрешено ли в случае нападения применять оружие. Получив утвердительный ответ, попросил пришедшего с ним контр-адмирала Алафузова вернуться бегом (!) в штаб и передать флотам условный сигнал о приведении их в боевую готовность. Потом поспешил к себе и позвонил в штабы флотов, хотя в 23:50 Алафузов отправил телеграмму: «Немедленно перейти на оперативную готовность номер один»88.

Этот факт, с одной стороны, объясняет, почему пять флотов организованно встретили нападение, а с другой, – заставляет задуматься, почему наркомат обороны не удосужился обзвонить такое же (!) число военных округов. Так может, не Сталин, а Тимошенко и Жуков повинны в том, что войска оказались не готовы к нападению?

Опираясь на записи в журнале посетителей Сталина и факты, приведённые тем же Кузнецовым в книге, вышедшей до публикации мемуаров маршала Жукова, писатель-историк Елена Прудникова делает обоснованный вывод: «Оказывается, не военные уговаривали Сталина привести войска в боевую готовность, а сами получили от него соответствующий приказ. Не Жуков рассказал вождю о перебежчике, а у Сталина уже была информация о близящемся нападении»89.

Но как же трудно подняться над устоявшейся версией! Даже вполне добросовестные историки продолжают повторять как мантру, якобы Генштаб закончил передачу директивы № 1 в 00:3090. Однако маршал Захаров, бывший в ту пору начальником штаба Одесского военного округа, собственноручно принял её во втором часу ночи.

В Западный особый военный округ она поступила, если верить записи в журнале боевых действий Западного фронта, около часа ночи. Шифровки штаба округа армиям и частям укрепрайонов ушли в 2–2:30, так что не все успели не то что выполнить, но даже расшифровать их91…

Просидев полночи за учебниками, ранним утром 22-го отец крепко спал. Его бывшие однокурсники продолжали гулять по феодосийским улочкам и черноморской набережной. Между тем по городу распространялась, подобно пожару, весть о том, что немцы бомбили Севастополь.

Хотя все были убеждены в неизбежности войны, верить в её начало не хотелось. Но с 11 часов чёрные раструбы громкоговорителей на площадях города непрерывно предупреждали: в 12 часов дня будет передано важное правительственное сообщение.

Думаю, отец, узнав об этом, отставил в сторону конспекты и двинулся на улицу к ближайшей радиотарелке. Температура ночью опускалась до 15 градусов, да и днём было после дождя не по-летнему свежо. В толпе, собравшейся у репродуктора, негромко пересказывали слухи.

Наступил полдень. В томительном ожидании прошло ещё четверть часа, пока, наконец, не начал выступать Молотов, заместитель председателя правительства, он же нарком иностранных дел. По словам отца, голос Вячеслава Михайловича поначалу заметно дрожал.

В тревожную тишину булыжниками падали слова: «Сегодня, 22 июня в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолётов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причём убито и ранено более двухсот человек. Налёты вражеских самолётов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территорий».