Отец мой фронтовик - страница 45

Лейтенант Шевченко был старше отца на 9 лет и вполне мог оказаться среди тех, кто помогал ему овладевать основами тактики. Александр поступил в училище в 1940‑м, учился блестяще и после выпуска работал с курсантами. После службы в курсантском полку руководил учебной частью и вырос до заместителя начальника упомянутых выше армейских курсов.

Шевченко погиб за несколько дней до победы, похоронен в польском городе Сквежина. Знать бы, сохранилась ли надпись на обелиске в центре некрополя – «Слава погибшим солдатам. 1945»151.

Бронетанковое дело курсантам преподавал 35-летний капитан Ревякин. В 1932-м Лев поступил в Ульяновское танковое училище. Служил на Дальнем Востоке, Северном Кавказе, а с 1940‑го – во 2-м Орджоникидзевском.

Фадеев характеризует его как «добродушного человека среднего роста, крепкого телосложения, с высоким лбом и редеющими светло-русыми волосами. В руках всегда увесистый портфель и изящная указка, толстые рулоны схем и плакатов.

На занятия он приходил минута в минуту. Уставным формальностям не придавал большого значения, не присматривался придирчиво к тому, как его приветствует курсант. Как правило, быстро подходил к столу, а затем к доске, развешивал наглядные пособия и сразу приступал к делу.

Особый упор делал на вопросы преодоления танкобоязни. Изучали материальную часть, боевые качества танков разных типов и образцов, как своих, так и вражеских»152.

Знаниями по военной топографии делился лейтенант Жмёткин153. Николай Дмитриевич был родом с Кубани, старше отца лет на двадцать. Летом 1942‑го оказался в действующей армии. В 1945‑м Военный совет 4‑го Украинского фронта наградил капитана Жмёткина за то, что «все боевые операции войск фронта своевременно и бесперебойно обеспечивались топокартами».

Имелся в училище и другой знаток этой дисциплины – лейтенант Мурзин. Борис был местный: родился в 1910‑м во Владикавказе, откуда и призывался в начале войны. В июле – сентябре 1941‑го участвовал в обороне Киева154.

Кто бы из них ни преподавал топографию, делали они это на совесть. К весне отец бегло читал топографическую карту, по ней легко определял расположение, размеры изображённых предметов, расстояния между ними. На стрельбах всё точнее определял координаты и характер целей, всё грамотней вносил поправки для ведения огня в зависимости от погодных условий.

Военно-инженерному делу обучали 27-летний старший техник-лейтенант Яков Паничев, участник советско-финляндской войны, член ВКП(б) с 1941‑го, и майор Чистяков155, лет на десять старше своего коллеги, беспартийный.

Майор Антон Шабельник появился в училище после госпиталя, где залечивал тяжёлое ранение, полученное под Вязьмой. «Был он в годах, высокого роста, сутуловат», – вспоминали курсанты. На отцовском курсе преподавал недолго, но успел прослыть знатоком сапёрно-инженерного дела, дотошным, придирчивым и в то же время добрым человеком. «В нем, – отмечал Фадеев, – мало было и командирского и много отцовского. Потому-то курсанты и звали его отцом»156.

С 15 октября 1941 года по радио после утреннего боя курантов стала звучать песня «Священная война». Сводки Совинформбюро по-прежнему не радовали отца: 22‑го наши оставили Таганрог, 26‑го – Сталино (ныне Донецк), 29‑го – Харьков.

Занятия, несомненно, выматывали, не оставляли времени на тревожные мысли, связанные с отсутствием вестей из Крыма. Вряд ли знал он о том, что 31 октября немцы захватили Джанкой, а с ним и Русскую Антоновку, 1 ноября – Симферополь, 3-го – Феодосию. Завершились и длившиеся больше месяца бои за Арабатку…