Карим
На столе стояло блюдо со свежими хычинами, которые Мадина не готовила, наверное, уже лет пятнадцать. Я и забыл, что у неё они выходили весьма сносно. Сама она была тут же. Только я вошёл, включила кофемашину и поставила на стол сливки.
— Что это значит? Ты заболела?
— Доброе утро, Карим.
— Доброе.
Добрым оно было бы, если бы я встретил его в номере своего отеля, с лежащей под боком Яной. Гадать, чего хочет Мадина, было нечего. Давно нужно было урезать её расходы. А лучше отправить её восвояси, как посоветовал Аслан. Но воспоминания о заснеженных горах и солнце, запутавшемся лучами в волосах Яны, были свежи, и отравлять их мыслями о Мадине не хотелось.
— Ты будешь завтракать? — спросила она, догадавшись, что за стол садиться я не намерен.
— Нет.
Недовольство она скрыть не сумела. Наполненная кофе чашка со стуком опустилась на стол.
Я посмотрел сперва на кофе, потом на жену. Губы искривились сами собой. А ведь когда-то с этой женщиной я собирался провести всю жизнь.
— Я встала посреди ночи, чтобы приготовить тебе эти твои дурацкие хычины, Карим, — начала она тихо. — Каждый раз, когда я что-то пытаюсь для тебя сделать, ты мне в душу плюёшь. А потом… — Она судорожно вдохнула и отвернулась.
— Не пытайся, — сказал резко. — Эти сцены уже проиграны по нотам от и до. Пытаешься ты? Ты для себя пытаешься, Мадина. Но это тебе не поможет.
Она так же резко повернулась обратно. Глаза её были влажными и наполненными гневом.
— Хорошо. Это должен был быть праздничный завтрак, Карим. Но раз тебе ничего не нужно…
Она взяла с полки бумажку и сунула мне. Посмотрела в глаза и убралась из кухни так быстро, словно её тут и не было. Только кофе на столе и напоминал о ней.
— Что там ещё… — Я развернул листок. Пробежал глазами и нахмурился. Пробежал ещё раз. — Мадина! — рявкнул на весь дом и ещё раз глянул на бумагу. — Да блядь…
Яна
Карим пришёл поздно. Я успела убрать ужин и обругать себя раз десять за то, что жду его, прекрасно зная, что у него есть семья и дом. Отвлекалась на какое-то время, а потом прислушивалась к звукам за дверью.
Что-то было не так, поняла сразу. Ничего не сказав мне, Карим ушёл в кабинет и прикрыл за собой дверь, оставив только узкую щель. С полчаса я ждала на кухне. Ужин успел остыть снова, чай стал слишком крепким и начал горчить.
В квартире стояла гнетущая тишина. Подумала бы, что Карим мне привиделся, но его пальто висело рядом с моей курткой, а на тумбочке лежал шарф.
Я подошла к кабинету, с минуту стояла, вслушиваясь в молчание, а потом неуверенно приоткрыла дверь. Думала, Карим уснул, но он сидел в кресле рядом с окном. В руках у него был стакан, галстук валялся рядом на полу, пиджак там же. Ничего не говоря, я тихонько подошла и подняла его. Повесила на подлокотник дивана, расправила галстук и положила поверх, а сама вернулась к Кариму. Присела на пол у его ног и посмотрела снизу вверх.
Он перехватил мой взгляд, но ничего не сказал. Его что-то угнетало, но что, понять мне было не по силам. Прижалась к его ноге, положила ладонь на колено.
Так мы и сидели. Он медленно потягивал виски без льда, а я смотрела на него и не знала, как разогнать мрак, царящий у него внутри.
— Ты можешь мне рассказать, — сказала, мягко проведя по его ноге. — Просто расскажи, что случилось. Может, я и не смогу помочь, но иногда становится легче, если просто поделиться.
Он допил виски и отставил стакан. Коснулся моей головы, волос. Пропустил несколько прядей сквозь пальцы.
